Мир Приключений 1990 г.
Шрифт:
— Показывали… Хорошая собака, овчарка.
— И в хижину заходил?
— Конечно.
— Никого там не было?
— Кому там быть?
Северин Романович переглянулся с Гришкой. Видно, твердые ответы Андрея поколебали его решимость.
— Ну, пусть будет по-твоему, — сказал Северин Романович. — Выводи Вороного. А ты не гони, — обратился он к сыну, — заночуешь в Заозерном, сегодня не возвращайся, конь действительно темноты боится. Скажешь Ивану Иосифовичу, что я утром наведаюсь к нему.
Андрей понял, что все это говорится
Гришка ответил уверенно:
— Я все сделаю, как вы велите. А пса уж правда завтра посмотрим.
— Будет у тебя пес, — пообещал Северин Романович.
Гришка вскочил на коня.
“Немедленно нужно действовать, — мучительно думал Андрей, — но как?”
Северин Романович крикнул от ворот:
— Чего ворон ловишь? Заводи Серка в конюшню. Сейчас я воды принесу. Потом поедим и бричку будем ремонтировать. Заднее колесо едва держится.
“Он не отпустит меня ни на шаг, — мелькнула мысль. — Но любой ценой нужно предупредить разведчиков. Правда, домой тогда возврата не будет… Пусть! Попрошу разведчиков, чтобы взяли с собой!”
Андрей метнулся в сарай, достал из тайника автомат. Завернул в ватник.
Северин Романович вытягивал воду из колодца и наливал в длинные деревянные корыта. Увидев Андрея, приказал:
— Заводи коня.
— Сейчас, только повожу немного, пусть совсем остынет.
— Хорошо, — согласился дядька.
Андрей взял Серка за уздечку. Шел немного сбоку, чтобы конь закрывал его от Северина. Открыл калитку. Щеколда звякнула, Северин Романович оглянулся, что-то крикнул, но Андрей уже не слышал. Вскочил на Серка, ударил голыми пятками в бока, пустил коня галопом — успел увидеть, что дядька выскочил на улицу и угрожает ему обоими кулаками.
Впереди заблестело озеро. Андрей натянул повод, осаждая коня возле ветхого забора Демчуков.
— Дядя Антон! — крикнул.
Демчук выглянул из-за сарая — в белых домотканых штанах и такой же рубашке навыпуск. Держал топор и смотрел недовольно, — видно, Андрей оторвал его от работы.
— Чего тебе? — Воткнул топор в колоду, потянулся к кисету с махоркой — курил он много, от курева усы и кончики пальцев были у него темно-коричневыми.
— Дядя Антон, — быстро заговорил Андрей, — нельзя терять ни минуты… В вашей рыбацкой хижине спрятаны советские солдаты, их надо скорее вывести. Сейчас здесь будут бандеровцы.
Демчук вытянул изо рта еще не прикуренную цигарку, подошел прихрамывая к забору: левая нога у него была немного короче, еще в детстве сломал, и кости срослись неправильно. Советовали поехать в город к врачу, да где тех денег на врачей наберешь?
Оперся на забор, спросил, внимательно глядя маленькими светлыми глазами:
— Ты что мелешь? Какие солдаты?
Андрея начала раздражать непонятливость Демчука.
— Мы, когда ходили в ночное, натолкнулись на четверых советских разведчиков. Спрятали их в вашей хижине, Филипп и Сергейка там присматривают. А дядька Северин узнал и Гришку к Коршуну
Демчук помрачнел, лицо даже почернело, размял толстыми, шершавыми пальцами цигарку, выбросил.
— Душу бы из вас вытрясти! — сказал угрожающе. — За это бандеровцы всех нас на сук…
Андрей вытащил из-под ватника автомат, повесил на шею.
— Если мы дадимся! — ответил дерзко.
— Дурак ты, вот кто! — вдруг рассердился Демчук. Потер подбородок, обернулся к хате, крикнул: — Катря! Слышишь, Катря!
Жена Демчука, полная, красивая и голосистая, — первая певунья в селе. Удивлялись, почему такая красавица пошла за бедняка, да еще и хромого, но со временем даже самые злые сельские сплетницы притихли, увидев, в каком согласии живут Демчуки.
Катерина Семеновна выглянула в окно, спросила:
— Что тебе, счастье мое?
Вот так всегда: “Счастье мое”, или: “Радость моя”, а он: “Птичка моя певчая…”
— Запрягай Белку, рыбонька, и побыстрее!
— Что так горит?
— Скоро здесь будут бандеры, и не сносить нам всем головы!
Демчук быстро, почти не хромая, взбежал на крыльцо, взял пиджак, карабин, выскочил обратно на крыльцо, жена за ним:
— Дети где?
— Там, — махнул рукой за озеро. — Со мной пойдут… Ты собирайся быстро, вещи возьми самые необходимые, продукты. Поедешь по лесной дороге до Заозерного, у тетки Митри переночуешь, а утром на хутор к сестре. Там и встретимся.
Она стояла, опустив безвольно руки. Вдруг сказала:
— Рассуждайте себе, как знаете… Никуда я не поеду и сыновей не пущу! Что нам делать у сестры?
Демчук подошел к ней:
— Знаешь, что твои сыновья натворили? Советских разведчиков прячут, а бандеры сейчас здесь будут. — Увидев, как побледнела жена, обнял ее. — Не бойся, ласточка, все, ей-богу, перемелется, были бы только живы.
Жена легонько оттолкнула его.
— Чего же ты стоишь? Торопись!
Демчук поцеловал жену. Залез на коня сзади Андрея. Тот пустил повод, и Серко, пританцовывая, двинулся к озеру. А Демчук все оглядывался назад, пока подворье не исчезло за поворотом.
Коршун, выслушав племянника, рассердился.
— Ну-ка, Алекса, позови Фрося! — приказал громко эсбисту 10 — длинному и на первый взгляд хилому мужику с внимательными и хитрыми глазами, который торчал в дверях и слушал немного путаный рассказ Гришки.
— Сукин сын этот Фрось! — сказал эсбист уверенно. — К стенке бы его!
— К стенке всегда успеем. Позови, говорю!
Фрось появился минут через пять, протопал тяжелыми сапогами по ступенькам, остановился в дверях, заняв чуть ли не весь проем, приложил руку к грязной полувоенной фуражке:
10
Эсбист — сотрудник службы безопасности УПА.