Мир Приключений 1990 г.
Шрифт:
— Мы не здешние, — сказал Кэльвин. — Вот мы ничего и не знаем. Пожалуйста, сэр, объясните нам, кто вы и чем здесь занимаетесь?
— Я управляю лингвомашиной номер один второго уровня.
— А что вы здесь делаете?
— Я здесь, чтобы доложить о том, что одна из букв плывет и, пока ее не смажет в достаточной степени смазчик уровня “Ф”, существует опасность, что расплывутся мысли.
— Брассом или кролем? — тихо вставил Чарльз Уоллес.
Кэльвин посмотрел на Чарльза и укоризненно покачал головой. Мэг многозначительно сжала ему руку. Она-то
Человек подозрительно осмотрел Чарльза.
— Считаю своим долгом доложить о вас. Хотя по роду службы я обожаю детей и не желаю им зла, но мне совсем не хочется пройти перепроцедуру. Я обязан доложить о вас.
— Может, так будет и лучше, — сказал Чарльз. — А кого вы доложите?
— Не кого, а кому, — поправил человек.
— Ну, кому? Я ведь учусь еще в подготовительном классе.
“Лучше бы он говорил не так уверенно”, — волновалась про себя Мэг, поглядывая на Чарльза, и сжала ему руку так сильно, что он принялся выдергивать ее. Вот от чего его предостерегала миссис Что — не зазнаваться.
“Перестань, перестань, — принялась она мысленно внушать Чарльзу Уоллесу. — Интересно, видит ли Кэльвин, что Чарли не воображает, а храбрится?”
Мужчина встал и механической походкой, словно отсидел ноги, подвел детей к пустой стене.
— Надеюсь, он не очень-то вас… — бормотал он. — Я ведь сам прошел перепроцедуру. На всю жизнь запомню. А уж к Самому мне совсем не хочется попасть. Там я еще ни разу не был и не могу рисковать.
“Сам”. Что это такое?
Мужчина вынул из кармана папку с разноцветными листками, внимательно просмотрел их и выбрал один.
— Я уже несколько раз за последнее время докладывал. Придется попросить еще карточек с грифом “А-21”.
Он взял бумагу и приложил ее к стене. Бумага мгновенно исчезла, словно ее кто-то всосал изнутри.
— Вас могут на несколько дней задержать, — сказал человек, — но я уверен, что они не будут вас сильно прорабатывать. Вы же все-таки дети. Главное, расслабьтесь и не сопротивляйтесь, тогда вам будет легче.
Он вернулся на свою скамью, а дети остались перед стеной.
Внезапно стена исчезла, и перед ними открылся гигантский зал с машинами. Они совсем не были похожи на компьютеры, с. которыми работал их папа, Мэг видела их на фотографиях в книжках. Некоторые, казалось, совсем не работали, в других загорались и гасли лампочки. Одна машина заглатывала ленту, в другой на перфокарте пробивались точки и тире. Несколько служителей двигались вдоль машин, нажимая кнопки и рычаги. Они не подали вида, что заметили детей.
Кэльвин что-то пробормотал.
— Что? — переспросила Мэг.
— Нет ничего хуже страха, — сказал Кэльвин. — Я цитирую миссис Кто. Мне, Мэг, до чертиков страшно.
— И мне. — Мэг покрепче сжала его руку. — Идем.
Они вошли в машинный зал. Он казался нескончаемо длинным. Ряды машин вдоль стен сливались в перспективе. Дети шли прямо, стараясь держаться подальше от машин.
— По-моему, они совсем не
Им казалось, что они очень долго шли, когда показался конец зала с каким-то возвышением.
Вдруг Чарльз Уоллес с ужасом заговорил:
— Держи меня за руку! Крепче! Меня что-то пытается втянуть.
— Что?! — закричала Мэг.
— Не знаю, но что-то притягивает меня к себе! Я чувствую!
— Пошли назад! — Кэльвин хотел повернуть.
— Нет, — остановил его Чарльз Уоллес. — Надо идти только вперед. Надо принять решение, а это невозможно, если боишься. — Его голос звучал по-стариковски слабо, как чужой.
Мэг, сжимая руку брата, чувствовала, что его то и дело прошибает пот.
Приближаясь к возвышению в конце зала, дети замедлили шаг. На возвышении на стуле сидел человек.
Он излучал весь тот холод и ужас, которые они чувствовали, прорываясь сквозь Область Мрака по пути к этой планете.
— Я ждал вас, дорогие мои, — сказал человек. У него был бархатный, добрый голос, совсем не стальной и не холодный, как думала Мэг.
Через минуту она поняла, что человек разговаривал с ними, не раскрывая рта, не размыкая губ, — слова сразу звучали у них в голове.
— Но почему вас трое? — спросил он.
— А Кэльвин решил с нами прокатиться, — смело заговорил Чарльз Уоллес охрипшим голосом, но Мэг чувствовала, как дрожит его рука.
— Решил? Неужели?! — Голос зазвучал резко, потом вновь спокойно. — Надеюсь, пока для него путешествие было приятным?
— Очень познавательным, — отозвался Чарльз Уоллес.
— Пусть Кэльвин говорит за себя сам, — приказал человек.
Кэльвин откашлялся, поджал губы и ответил:
— Мне нечего сказать.
Мэг завороженно глядела на жуткого человека. У него были сверкающие красные глаза. Над головой горел огонек, мерцающий одновременно с глазами, пульсируя дробным и мерным ритмом.
Чарльз Уоллес изо всех сил зажмурился.
— Закройте глаза, — приказал он Мэг и Кэльвину. — Не смотрите на огонек. Не смотрите ему в глаза. Он гипнотизирует.
— Догадался, да? Конечно, лучше было бы, чтобы вы смотрели, — журчал голос, — но есть много других способов, мой милый, совершенно других…
— Если ты их попробуешь, я тебе как дам в поддых! — сказал Чарльз Уоллес.
Мэг впервые слышала от него грубость.
— Да что ты! — Голос забавлялся.
Появились четыре человека в черных халатах и встали рядом с детьми..
— Ну, мои милые, — продолжал голос, — я не хочу использовать силу, но ведь лучше, чтобы вам не было больно, поэтому я разобъясняю, что нет никакого смысла оказывать мне сопротивление. Вы скоро сами поймете, что этого не надо делать. Не только не надо, но вам даже и не захочется. Зачем сопротивляться тому, кто хочет вас избавить от бед и несчастий? Ради вас, как и ради всех счастливых и полезных людей этой планеты, я взял на себя всю ее боль, ответственность и размышления и сам принимаю все решения.