Мир приключений. 1973 г. выпуск 2
Шрифт:
— Митрича, плотника… допрашивал? — спросил Петровых, когда они наконец уселись покурить на подоконнике в зале второго этажа.
— Митрича… нет.
— Возьми его в оборот. Он ящики сколачивал, может, чего и знает.
— Нету Митрича, — вздохнул Макар.
— Как так — нету?
— Кокнули Митрича.
— Наши?
— Нет.
— Белые?
— Нет.
— А кто же?
— Бандиты. Лагутинцы.
— А старуху княгиню видел?
— Нет. В прошлом году умерла от тифа.
Петровых почесал
— А Тараканова… допрашивал?
— Нет, — вздохнул Макар. — Пропал Тараканов. Исчез. Будто сквозь землю провалился…
— Шутка сказать… Три года прошло… Ищи ветра в поле.
Макар еще раз оглядел стены, обитые вишневым шелком с большими темными прямоугольниками на тех местах, где когда-то висели картины.
— Нечего здесь делать, — сказал он сокрушенно. — Пошли.
Решительно натянув кепку, он направился к выходу. И вдруг, проходя по каминному залу, он остановился. Возле большого камина на затянутом пылью паркете виднелась какая-то свежая, едва заметная полоса. Эта дугообразная полоса как бы от раскрывавшейся двери и возле камина была непонятна и неестественна.
Макар внимательно осмотрел пол. На паркете виднелись следы ног. Их было много, и разобраться в них было почти невозможно, хотя Макар, как ему казалось, узнавал следы собственных сапог и матросских ботинок своего спутника — они проходили здесь, наверно, раз десять. Но дугообразная полоса никак не могла быть объяснена их собственным присутствием здесь. Макар провел ладонью по мраморной поверхности камина, ощупал ребра, нагнулся, заглядывая в печное отверстие.
— Ты чего увидел, а? — спросил Петровых.
Макар вскочил и выбежал из комнаты. Потом вернулся с большой кувалдой и ломом и, задыхаясь от волнения, сказал:
— За камином тайник. Факт.
Он забрался за каминную решетку и стал ломом дробить кирпич. Кирпич не поддавался.
— Ну-ка я попробую. — Взяв кувалду, Петровых сменил Макара.
Макар ликовал — он предвкушал победу. И действительно, вскоре ему с Петровых удалось пробить такое отверстие, через которое Макар проник в тайник.
Но и его, как и Тараканова, ожидало разочарование.
— Пусто? — спросил Петровых.
— Пусто, да не совсем. — Макар протянул Петровых осколок Пегаса. — Коллекция была здесь. Обвели тебя вокруг пальца, как маленького, Петровых!
Шведский коллекционер Ивар Свенсон завтракал в номере парижской гостиницы “Мажестнк”, когда его секретарь доложил о приходе посетителя:
— Вас хочет видеть князь Тихвинский.
Свенсон, высокий, не старый еще человек с поседевшими слегка висками, нахмурился.
— Я не могу его принять. Я занят…
— Господин Свенсон, рано или поздно вам придется встретиться с князем, лучше не откладывать.
— Ну что ж, Нильс, вы, пожалуй, правы. Пригласите его.
Нильс
Вошел Тихвинский. Это был несколько располневший, но подвижный человек среднего роста, с чуть насмешливым выражением глаз.
— Господин Свенсон, — сказал князь, поклонившись, — я весьма сожалею, что наше знакомство происходит при малоприятных для нас обоих обстоятельствах.
— Я тоже сожалею, — ответил Свенсон.
— Картина, которую вы приобрели у неизвестного лица, является моей собственностью. Вы известный коллекционер, я не сомневаюсь, что в вашей библиотеке есть каталог моей коллекции и, таким образом, вы, разумеется, отлично знаете, что приобретенная вами картина принадлежит мне.
— Принадлежала, — сухо сказал Свенсон.
— Принадлежит, — улыбаясь, сказал Тихвинский. — Цель моего визита состоит в том, чтобы заявить вам: я буду вынужден обратиться в суд с просьбой вернуть картину мне, законному владельцу.
Это ваше право, князь. Но вряд ли у вас что-либо выйдет.
— Поживем — увидим, господин Свенсон, — снова улыбнулся Тихвинский. — Но прежде чем уйти… я хотел бы взглянуть на картину. Простите мою сентиментальность, но я не видел ее несколько лет.
Свенсон подошел к мольберту и откинул драпировку. Тихвинский подошел к мольберту.
— Вы подновляли ее? — спросил он.
— Нет, — насторожился Свенсон.
— Странно, — сказал Тихвинский. — У меня такое впечатление, будто ее заново покрыли лаком.
Он взял в руки картину и осмотрел холст с тыльной стороны. Потом подошел с полотном к окну и, внимательно рассмотрев холст, снова поставил картину на мольберт.
— Я должен извиниться перед вами, господин Свенсон. Я не буду подавать в суд. Не буду потому, что эта картина не моя.
— Не ваша? — растерялся Свенсон. — Не моя. И не Пинтуриккио!
— Не Пинтуриккио? Но ведь я консультировался со специалистами!
— На всех картинах моей коллекции на обратной стороне холста есть оттиск моего герба. Вам подсунули фальшивку. Превосходную, я бы даже сказал — талантливую… но подделку!
— Вы уверены в этом, князь?
— Да… Свой герб на подлинник я наносил собственноручно. Что касается этой копии, то я ее знаю: она написана нашим петербургским художником Борисом Тамариным, можно сказать — гением своего дела. Не знаю, во что вам обошлась она, но могу вас утешить, господин Свенсон. Лет через сто талантливые копии Тамарина, быть может, будут цениться не многим дешевле подлинников.
Витоль стоял у окна своего кабинета и смотрел, как на каменных плитах двора две девочки и свободный от дежурства молоденький милиционер играли в классы.