Мир приключений. 1973 г. выпуск 2
Шрифт:
— Все-таки жаль, Остап Павлович, что вы не захватили нас с собой сразу… — попенял Протопопов.
— Честно — боялся, что общественники набедокурят… — несколько смущенно улыбнулся следователь прокуратуры. — Вы, товарищ Свечин, займитесь осмотром костра и пути от него до расселины.
— Я думаю, товарищ Твердоступ… мне лучше держаться с Самсоном Ивановичем, — пересилив себя, проговорил Кузьма. — Хоть я и год здесь… Но дела вел в райцентре. По-настоящему в тайге впервые. Могу упустить важное.
Часа полтора они лазали в скалах
Отыскали полуразложившуюся, полурастащенную зверьем и вороньем тушу козла.
Протопопов обрадовался находке.
— Вот и “легкая добыча”! Дзюба мог только ранить козла. Побежал за добычей да под камнепад и попал.
Привели на место находки следователя и эксперта. Эксперт принялся сверкать блицем, а доктор после тщательного осмотра и записи в протокол заметила, что и в этом случае определить время гибели козла и характер ранения сразу нельзя. Нужна патологическая экспертиза.
Потом стали осматривать костер и местность вокруг него. Кострище, у которого лежала котомка Дзюбы, находилось в глубине поляны, далеко от обрыва, где гудел водопад.
— Здесь, как правило, местные останавливаются, — сказал Самсон Иванович. — Ты записывай по ходу, быстрее будет. Кострище старое. Ему уже сколько лет… А вот полено… отброшено.
— Ну и что? Головня, может.
— Еловое полено. Такое таежник в костер не положит. Стреляет еловое полено угольками. Недолго и одежду прожечь.
— И у Дзюбы есть прожог, — напомнил Кузьма.
— Да, но полено-то зачем ему класть в костер? Чтоб выкинуть? Нет, тут новичок был. С кем-то из опытных. Должен здесь был быть новичок. Ага… Банка из-под консервов знакомая… Вот упрямица!
— Кто? Вы о ком, Самсон Иванович?
— О Наташке. О дочке. Она любительница лосося в собственном соку. Обычно рыбных консервов в тайгу не берут. Капризные — портятся. Да и свежей рыбы много. Наловить можно. Может быть, они с напарницей по ошибке сунули в костер еловое полено?
— Еще банки из-под консервов. Две. Мясная тушенка. Семипалатинская. Вымыты дождями начисто.
— Семипалатинская? — переспросил Самсон Иванович.
— Да.
— А открыта как? — Взяв в руки банку, Самсон Иванович принялся рассматривать срез. — Дождь сильный был месяц назад… Срез… Семипалатинские мясные… Их получили метеорологи. Станция здесь неподалеку. Пятьдесят километров. Нож, которым консервы эти открывали, не самодельный, заводской. Старый. Из отличнейшей стали…
— Вы знаете, чей это нож?
— Да. Телегинский. Метеоролога Телегина. “Шварцмессер”.
— Немецкий? — Кузьма так и подался вперед. — В переводе “черный нож”.
— Уральский. В войну уральцы послали на фронт танковую бригаду. На свои деньги полностью укомплектовали, экипировали часть. В комплект обмундирования входил и нож в черном кожаном футляре. Нашим уральским золингенов-ский знаменитый как палку строгать можно было… Сталь
Самсон Иванович присел около банок, стал присматриваться к характерам срезов.
— Одну банку открывал Телегин. Сам. А вот вторую — кто-то другой. Телегин, тот воткнул нож, повернул банку — и готово. А второй этак пилил. И нож другой. Да и банка не так сильно поржавела, как первая.
Свечин, который записывал в блокнот замечания Протопопова, покусал кончик карандаша:
— Может, первая с прошлого года осталась?
— Нет. Поздней осенью я на всякий случай чищу поляну. Чтоб не путаться. А зимой охотники консервов с собой не берут. Эти баночки для меня что карточки визитные. Пришел человек в Спас — назвался, отметился. Я о снаряжении расспрошу, об экипировке… Потом уж тут для меня секретов нет. Был тот-то. А вот эта банка… Консервы одни и те же… — Самсон Иванович сравнил выдавленные на крышках цифры и буквы- индекс выпуска. — Кто ж их открывал? Кто тут был?
— Может, этот Крутов? Который тревогу поднял.
— Сомнительно… Крутов из другого района, из другой организации… И чтоб сошелся номер партии, время выпуска…
— Да… Но ведь и в реку пустую тару бросают.
— Редко. Почти никогда… Все успел записать?
— Все.
У трех других кострищ в разных концах поляны ничего существенного обнаружено не было.
— Самсон Иванович, где может быть лодка Дзюбы? — спросил Твердоступ.
— Где ж ей быть? Выше порога. Вот если ее не будет… — Протопопов поднял палец, — то Дзюбу кто-то сюда привез.
Лодка действительно оказалась за порогом. Она была вытащена высоко в тальник.
— Мог ли Дзюба один втащить лодку так высоко? — спросил Остап Павлович.
— Дзюба мог, — не задумываясь, ответил участковый.
В лодке были и шест и мотор, покрытый брезентом. Все в полной сохранности.
— Экспертизу у нас в больнице будете проводить? — поинтересовался Протопопов. — Тогда уж Матвея Петровича пригласите.
— Само собой, — кивнул Твердоступ. — Сдается мне, что результат будет один — установим одновременность смерти Дзюбы, погибшего под обвалом, и козла, которого он ранил.
— Вроде так… — согласился Протопопов. — Коли корешки в котомке целы.
— Вы знаете, где его дружки корнюют?
Самсон Иванович кивнул:
— Не вовремя он ушел из бригады…
— Заболел… Простыл… — предположил Твердоступ. — Петро Тарасович?!
— Хоть бы и так. Что, Петро Тарасович заветное слово знал?
— Знал: “женьшень”. Таких стариков, как он, ничем не проймешь. Корешки их не только кормят. Они и себе их оставляют. Пользуются.
— И не только государству сдают, но и поторговывают, — в тон Самсону Ивановичу протянул Твердоступ.