Мир приключений. 1973 г. выпуск 2
Шрифт:
— Умные люди говорят: нету его. — Серега подался к Терентию.
Кузьме показалось, что сейчас он язык покажет своему напарнику, так озорно сверкнули его глаза. А может быть, в это мгновение ярче полыхнул костер.
— Прокатишь? — спросил Самсон Иванович.
— Крепкий человек был Дзюба, — кивая, ответил Терентий, — а все ж человек…
Ужин был съеден, чай выпит. Все стали устраиваться на ночь. Кузьма лег навзничь.
“Черт возьми! — думал Кузьма. — Сколько надо терпения, чтоб ладить вот с такими… Сколько лет надо потратить, чтоб завоевать их доверие, уважение, чтоб
Где-то над черными и чуть подсвеченными снизу костром купинами ветвей блестели звезды. Меж сучьев беспорядочно метались, мерцая неверным, зеленоватым колдовским огнем, крупные светляки. Чуть слышно шипели в огне валежины, и совсем едва-едва доносился легкий, почти призрачный звон воды в камнях.
Потом звезды как-то поплыли и растаяли.
— Пора! — ударил в уши громкий голос Самсона Ивановича.
Кузьма вскочил и ощутил, что основательно продрог. Солнце еще не взошло. Согрелся, пока бегал с чайником к реке да на одном дыхании взбирался обратно на яр. Плотно позавтракали, а потом Терентий со вздохом отправился их “прокатить”.
На воде стало теплее. В мягких сумерках паровала река. Пряди змеились по течению подобно поземке.
Протопопов сел у мотора, а Терентий свернулся клубком и дремал, привалившись к боку Кузьмы. Свечин думал: смогут ли они найти в тайге место, где был якобы вырыт женьшень? Ведь пока они не найдут это место, не установят, что именно здесь и именно крупный корень выкопан, все узнанное ими — разговоры, пустые разговоры. А как отыскать его? Крупный корень, вернее большая лубянка-конверт находилась якобы в лодке Дзюбы, и видел его только Ангирчи. Было это седьмого августа. Ушел Дзюба из табора первого. Спуститься на моторке от лагеря корневщиков до Ангирчи — три дня, может, и четыре. Не больше. Где был Дзюба остальные три?
Дотронувшись до плеча Терентия, Свечин перекричал рокот мотора:
— Терентий Савельич, когда уехал Дзюба?
— Первого, первого!
— Когда?
— Не на ночь же глядя!
“Значит, утром, — подумал Кузьма. — А если мы дойдем до Черемшаного распадка за полдня… За столько же дошел туда и Дзюба. Первого же августа он примерно в два—три часа пополудни остановился. Дела в тайге начинаются с утра. Светает чуть позже четырех. Вот тогда Дзюба отправился в тайгу, к корню… Знал ли он, где растет женьшень? Должен был знать. Не пошел же наобум? Шел день, полтора… Иначе он не смог бы за то же время вернуться к лодке и седьмого быть у Ангирчи… А если он шел и ночью? Две ночи — пятого и шестого. Седьмого к вечеру… У Радужного. Получается. Если он плыл и по ночам, то ушел от Черемшаного пятого и, против обыкновения, едва не в сумерках!
Неужели он шел полтора дня, чтоб дойти до места, где рос женьшень! И он знал где! А мы? По следам? После ливня! Смех… Да! Сколько
— Терентий Савельич! — Свечин вновь наклонился к спутнику и громко спросил: — Долго женьшень выкапывать?
— Какой?..
— Большой.
— Два дни.
— Сколько?
— Два дни. Может, и боле.
— Так долго?
— Это скоро. Кто очень хорошо умеет и знает, как надо…
— А самый маленький, самый…
— Какой корень… Можно и день потратить.
Кузьма видел и не видел, как порозовели, а потом стали медовыми облака под солнцем. Из прибрежных кустов вылетали голубые сороки. Надоедливо-ритмично стучал мотор.
“Вот так раз! — продолжал думать Свечин. — Два дня выкапывать корень! Как это так? Пошутил старик. А если нет? Тогда место, где рос женьшень-великан, неподалеку от реки. Вероятно, мимо Лысой сопки мы прошли ночью. Я ее не видел. Вечерние и утренние сумерки были густы… Два дня выкапывать корень!”
К Черемшаному распадку они подошли после полудня. Терентий Савельич тотчас уехал обратно. Постук мотора долго слышался меж отвесными берегами. Распадок-ущелье разрезало каменную громаду и резким поворотом уводило куда-то в глубь плато. Узкая галечная полоса — берег. Грязные полосы на камнях, видневшиеся на уровне двух-трех метров, говорили о том, что во время сильных дождей в верховьях вода здесь поднимается очень высоко, и беснующаяся река ревет в тесном русле на протяжении нескольких километров. И иного выхода на плато из ущелья, кроме Черемшаного распадка, поблизости нет.
— Почему так долго выкапывают корень?
— Ювелирная работа, Кузьма. Доведется — увидишь.
— Вы тоже считаете, что если корень старый, то он рос не один?
— Кто знает? Женьшень — растение таинственное. Остаток древней флоры, обитавшей здесь то ли миллионы, то ли десятки миллионов лет назад. Реликт. Как тигр, к примеру. А в те времена женьшень, наверное, встречался так же часто, как теперь кошачий корень. Тогда он, может, рос и под Москвой, и на Таймыре, — ответил Самсон Иванович.
— Чего же он там не выжил, этот реликт?
— В прошлый, третий ледниковый период до нашего края ледники не доползли, не спустились.
“Третий ледниковый период… Что-то знакомое…” — подумал Свечин, но память более ничего не подсказала.
Они неторопливо продвигались в глубь ущелья. Прошедший вчера ливень крепко нахозяйничал в узком и глубоком каньоне. Неожиданно Самсон Иванович повернул обратно к реке.
— Он должен был предусмотреть… Состорожничать… — пробормотал участковый.
— Что, что?
— Надо поискать, где он оставлял лодку. Он знал, что будет гроза. Помнишь, в тот день мы с тобой дневали на заимке… Тогда, еще по дороге в леспромхоз, прошла гроза?
— Да.
— В тот день он приехал сюда. Он тоже, как и я, по признакам должен был догадаться о ливне. И спрятать лодку. Вытащить ее выше отметок на камнях, оставленных водой.
— Поднять лодку на три метра по такому крутому склону? — удивился Свечин. — Одному?
— Остаться без лодки… Еще тяжелее. Они возвратились к гирлу каньона.