Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики

Нортон Андрэ

Кэтрин отняла у Даву обломки разбитых зеркал, промыла и продезинфицировала раны, пока его сиб пытался привести в относительный порядок зеленую комнату с ее антикварной мебелью.

Даву следил за тем, как его кровь окрашивает воду, как алые нити скручиваются в спирали Кориолиса.

— Простите, — сказал он. — Кажется, я схожу с ума.

— Сомневаюсь, — отозвалась Рыжая Кэтрин, хмуро рассматривая пинцет с зажатым осколком стекла.

— Я хочу знать.

Что-то в его голосе заставило ее поднять глаза. «Да?»

В ее глазах он мог разглядеть

собственное отражение.

— Прочитай мои загрузки. Пожалуйста. Я хочу знать… нормально ли я реагирую на все это. Ясен ли мой рассудок или… — Он замолчал. Сделай это, подумал он. Сделай для меня только это.

— Я не загружаю других людей. Это может сделать Даву. Я имею в виду Старого Даву.

Нет, подумал Даву. Сиб слишком хорошо поймет, что он задумал.

— Но он — это я! — сказал он. — Он думает, что я нормальный!

— Тогда пусть это сделает Безмолвный Даву. Сумасшедшие — его специальность.

Даву коротко рассмеялся.

— Он скажет, что я должен войти в Лету. Все советы, которые он дает… сводятся к одному, — он сжал кулак и увидел, как капли крови выступают из порезов. — Я хочу знать, смогу ли я это выдержать, — сказал он. — Или… мне нужно что-то сильнодействующее.

Она кивнула и, последний раз взглянув на острое маленькое стеклянное копье в пинцете, осторожно положила его на край раковины. Ее глаза задумчиво сузились — Даву почувствовал, как его сердце сжалось от того взгляда, от привычных морщинок в уголке правого глаза Рыжей Кэтрин, каждая из которых была так знакома и любима.

Пожалуйста, сделай это, подумал он безнадежно.

— Если это так важно для тебя, — сказала она, — я согласна.

— Спасибо, — сказал он.

Он склонил голову над раковиной, взял ее руку и прижался губами к коже, покрытой каплями воды и разводами его крови.

* * *

Это было похоже на любовную интрижку, все эти тайные встречи и перешептывания. Рыжая Кэтрин не хотела, чтобы Старый Даву знал о том, что она загружает воспоминания его сиба — «мне не хотелось бы нарываться на неодобрение с его стороны», — поэтому им с Даву пришлось подождать, пока он отлучится на несколько часов для записи передачи из серии Кейвора «Идеи и манеры».

Она устроилась на диване в гостиной, укрывшись своим любимым платком. Закрыла глаза. Пропустила через себя воспоминания Даву.

Он сидел в кресле рядом с пересохшим ртом. Хотя с момента смерти Темноволосой Кэтрин прошло почти тридцать лет, сам он прожил за это время всего несколько недель; Рыжая Кэтрин пробегала эти недели в ускоренном темпе, задерживаясь здесь и там, смакуя подробности и опуская моменты, которые считала несущественными…

Он пытался догадаться по ее лицу, в каком миге его жизни она сейчас находится. Выражение шока и ужаса вначале было достаточно отчетливым — это шаттл вспыхивал на ее глазах языками яркого пламени. По мере того, как потрясение проходило, он читал на ее лице дискомфорт, вызванный незнакомыми ощущениями: горе, злость, а порой изумление пробегали

по лицу, сменяя друг друга; но постепенно их сменили растущая печаль и ресницы, влажные от слез. Он подошел к ней, опустился на колени рядом с диваном и взял за руку. Ее пальцы ответили на пожатие… Она судорожно вздохнула, откинула голову… Ему хотелось рыдать, но не от собственного горя, а от жалости к ней.

Зеленые глаза распахнулись. Она покачала головой.

— Мне пришлось прерваться, — сказала она. — Я не могла больше это выносить… — В ее широко распахнутых глазах он прочитал страх. — Мой Бог, какая тоска! И желание. Я не могла себе представить. Я никогда не испытывала такого желания. Хотелось бы мне, чтобы меня желали с такой силой.

Он поцеловал ее руку, мокрую щеку. Ее руки обвили его плечи. Он испытал приступ радости, ясности. Теперь желание принадлежало ей.

Даву отнес ее в спальню, которую она делила с его сибом, и они вместе отдали дань памяти Кэтрин.

* * *

— Я увезу тебя туда, — сказал Даву. Он указал пальцем на небо, сосчитал звезды, одна, две, три… — Планета называется Атуган. Она кипит от жара, там нет ничего, кроме скал и пустынь, серы и шлака. Но мы сможем сделать ее домом для себя и наших детей — детей всех видов, каких мы только пожелаем, от рыб до птиц. — Сердце наполнялось счастьем. — Хоть динозавров, — сказал он. — Хочешь стать мамой динозаврика?

Он почувствовал, что Кэтрин покидает убежище его объятий и отходит к окну, из которого лился лунный свет. Волны били в старый деревянный пирс.

— Я не обучена искусству землеобразования, — сказала она. — В таком путешествии я стану обузой.

— Я отстал в своей области на несколько десятилетий, — сказал Даву. — Ты могла бы подучиться, пока я буду наверстывать упущенное. Можешь загрузить опыт Темноволосой Кэтрин. Ведь это возможно.

Она повернулась к нему. Свет ночника бросал желтый отблеск на ее бледное лицо, на быстрые пальцы, которыми она сложила сигнал.

«Сожалею».

— Я прожила со Старым Даву почти два века, — сказала она.

На мгновение ему показалось, что его жизнь сошла с рельсов; он почувствовал себя подвешенным, словно замершим в высшей точке траектории перед падением.

Ее глаза блуждали по дому, где Старый Даву расхаживал по комнатам, пил кофе и размышлял над жизнью Максвелла.

— Я продолжу прежнюю жизнь, — сказала она. — Я не могу лететь с тобой, но другая я сможет это сделать.

Даву почувствовал, что жизнь возобновила свое течение.

— Да, — сказал он, потому что стоял в тени и не мог изобразить свое согласие пальцами. — Обязательно. — Он подошел к ней ближе. — Хотя я предпочел бы, чтобы это была ты, — прошептал он.

Он увидел, как недоумение тронуло уголки ее губ. «Но это и буду я, — сказала она. Она поднялась на цыпочки, поцеловала его в щеку. — Теперь я вновь стала твоей сестрой, правда? — Ее глаза оказались на одном уровне с его глазами. — Будь терпелив, я все устрою».

— Я подчиняюсь вам во всех отношениях, мадам, — сказал он, чувствуя, что надежда начинает петь в сердце.