Мир Сатаны
Шрифт:
При следующей встрече он постарался развеселить ее. А после ужина, за десертом предложил ей немного выпить. Эдзел тихонько вышел из отсека и отправился на мостик; там он с полчаса колдовал над главной панелью управления, регулируя силу освещения в салоне. В помещении воцарился романтический полумрак, но произошло это так постепенно, что Тея ничего и не заметила. Ван Рийн вытащил откуда-то проигрыватель, заявив, что без музыки еда не еда. «Вечерняя программа» состояла из специально отобранных мелодий вроде «Последней весны», «Воздуха Лондондерри», «Блюза вечерней звезды». Названий, однако, ван Рийн не упомянул. Бедняга, она настолько
Физически он ее не желал. Хотя и признался себе, что теперь, когда напряжение первых дней пути спало, она стала довольно привлекательной, несмотря на этот свой белый балахон. Красивой он ее не назвал бы; к тому же он предпочитал гораздо более плотных женщин. Но интерес оживил правильные черты ее лица и зажег огоньки в действительно прекрасных зеленых глазах. Когда она заговаривала с ним, улыбаясь просто от того, что говорит со знакомым человеком, голос ее становился глубже. Любая подобная попытка всего лишь оттолкнула бы ее. Нет, он замыслил более изощренное обольщение.
— …Они воспитали нас, произнесла она мечтательно. — О, я знаю земной жаргон, знаю, что нас называли чокнутыми. Но, по правде сказать, что есть норма, Николас? Да, мы отличаемся от других людей. Но ведь человеческая натура многообразна. По-моему, вы не можете назвать нас извращенцами — с тем же успехом мы могли бы сказать то же самое о вас, ибо вы выросли в другой культурной среде. Мы здоровы и счастливы.
Ван Рийн вопросительно приподнял бровь.
— Счастливы! — повторила она громче, выпрямившись. — Мы рады и горды служить нашим… нашим спасателям.
— Уж больно громко женщина клянется, — пробормотал он.
— Что?
— Это строка из одного древнего стихотворения. Вам оно вряд ли известно. Я просто хочу сказать, что мне очень интересно. Вы мне никогда не рассказывали о своем прошлом — ну, кораблекрушении и все такое прочее.
— Да, но мы говорили об этом с Дэви Фолкейном… когда он гостил у нас, — на ресницах ее вдруг заблестели слезы. Она закрыла глаза, помотала головой и единым духом осушила свой стаканчик. Ван Рийн налил ей еще. — Он был такой милый, проговорила она. — Я вовсе не хотела причинить ему зла. Никто из нас этого не хотел. И не наша вина, что его… его… его отправили на верную смерть. Вы! Как мне хочется, чтобы ему повезло.
Ван Рийн сделал вид, что не заметил оговорки. Ведь из слов ее следовало, что Латимер и ее сестра отправились к шеннам не просто так и что те ничуть не замедлят с посылкой к Бете Креста своей экспедиции. Он проворчал:
— Раз уж вы так с ним подружились, неприятно, должно быть, было ему лгать?
— Не понимаю, о чем вы, — она изумленно взглянула на него.
— Вы, именно вы, обвели его вокруг пальца, — сказал ван Рийн, отнюдь не обвиняя. — Но стреляного воробья на мякине не проведешь. Я в эти ваши басни насчет радиации и того, как вас потом нашли, не верю. Если шенны хотели просто помочь вам вернуться домой, к чему тогда эти шпионские страсти? Кстати сказать, уж больно вы им послушны, уж больно верны. Да, вы были бы им признательны, но ни за что не стали бы шпионить за своими собратьями, которые не причинили вам никакого вреда — если только вы не попали в руки чужаков совсем младенцами. Вывод отсюда следующий: они залучили вас к себе совсем малявками. А?
— Ну знаете…
— Не горячитесь, — ван Рийн поднял свой стакан и поглядел
— Датина…
— Ага. Ну так вот, сказав это слово, вы ведь ни себе, ни им плохо не сделали. Правильно? Если мы не будем все время ходить вокруг да около, нам станет легче общаться друг с другом. О'кей, вы попали к шеннам младенцами, и они воспитали вас, преследуя свои цели. Почему вы не хотите признать этого? Как вы воспитывались и где, любые, даже самые незначительные детальки позволят мне понять вас и ваших приятелей, Тея.
— Ничего серьезного я вам открыть не могу.
— Знаю. Какая звезда у Датины, вы мне точно не скажете. Ну а образ жизни? У вас было счастливое детство?
— Да-да. Первое, что я помню… Истэйян, один из сыновей моего хозяина взял меня с собой… ему нужен был кто-то, чтобы нести оружие. Там оружие есть даже у грудничков. Мы забрались в разрушенную часть огромного древнего здания… В высокой башне мы обнаружили машины, только чуть заржавевшие… Солнечный лучик проник внутрь через отверстие в крыше, и я засмеялась, когда он отразился от металла и по стенам запрыгали зайчики… А из окна видна была пустыня, как будто… — Глаза ее широко раскрылись. Она прижала к губам ладонь. — Я слишком много говорю. Пожалуй, пора идти спать.
— Не торопись, ты так прекрасна — сказал ван Рийн. — Это строка из еще одного старинного стихотворения и оно означает: останьтесь, дорогая, и выпейте мадеры. Мы же ни о чем серьезном не говорим. Кстати, если не было никакого звездолета с колонизированной планеты, откуда вы взялись?
Краска сошла с ее лица.
— Доброй ночи! — бросила она и опрометью кинулась в свою каюту. Однако теперь ван Рийн мог бы приказать ей остаться, и она повиновалась бы, ибо подчиняться ее приучили с самых ранних лет. Но он не стал этого делать, поскольку продолжение расспросов привело бы лишь к истерике.
Очутившись вдвоем с Эдзелом в каюте одинита — вернее, это были две каюты, между которыми убрали переборку, — ван Рийн, допивая стаканчик на ночь, пробурчал:
— Кое-что я выяснил. Ну, насчет того народа, который нам угрожает. Правда, в основном про их психологию. Но эти сведения тоже пригодятся. — Он сделал такую гримасу, что усы его встопорщились. — Нас ожидают мало сказать неприятности. Это отвратительно. Ужасно.
— Что же вы узнали? — спросил одинит спокойно.
— Эти самые шенны с какой-то целью превратили людей, попавших к ним младенцами, в рабов — нет, в собак. Может они и с другими существами так поступают, но уж с людьми точно.
— А откуда же они взяли детей?
— Доказательства у меня нет, но голова еще работает, и лучше, чем считает Белдэниэл со своими дружками. Смотри. Мы можем утверждать почти наверняка, что звезда, у которой должно состояться рандеву, расположена рядом с Датиной. Шенны, таким образом, получают преимущество в скорости связи, а мы с тобой останемся одни, далеко от дома и от любезных друзей с пушками. Правильно?
Эдзел почесал затылок; звук был довольно неприятный.
— «Рядом» понятие относительное. В окружности с радиусом пятьдесят или даже сто световых лет так много звезд, что мы даже приблизительно не умеем определить, где планета нашего противника, как он уже навалится на нас.