Мир Смерти против флибустьеров

Гаррисон Гарри

В последней части своего рассказа Язон не слишком останавливался на подробностях, давая понять, что здесь и кроется его главный секрет. Расскажи такому Моргану все, что знаешь, и он тебя выбросит посреди дороги, как отработанный шлак. А флибустьер и не скрывал никогда, что отношение его к людям действительно таково: одни нужные, другие ненужные. Предельный цинизм был едва ли не главной чертою его характера.

Вот только дремучие суеверные страхи иногда вдруг оказывались сильнее. На этом и рассчитывал сыграть Язон, выбрав подходящий момент.

Морган внимательно слушал, посматривал хитро и явно прикидывал про себя, какова же доля правды в этом вдохновенном сочинении.

Но в итоге пришел почему-то в достаточно благостное состояние. Заказал по бокалу отличного одемирского портвейна, тут же приехавшего сквозь стену на тележке, и, прихлебывая темно-розовый ароматный напиток, принялся вспоминать свою юность на планете Казан. В общем очень душевная получилась беседа, и Язон рискнул под занавес коснуться одной из скользких тем:

– А что, Генри, каков маршрут нашего полета? Я все-таки не последний человек корабле – имею право знать.

– Имеешь право? – задумчиво переспросил Морган. – Пожалуй, что и так, мой дорогой Мухарриб. Первый раз мы выйдем из кривопространства послезавтра, вблизи планетной системы Гаммы Бронтозавра.

Морган называл звезды по варварской классификации космических бродяг последних веков. Но Язон понял, о каком светиле идет речь. В течение своей бурной жизни он успел познакомиться с самыми разными системами наименования небесных тел, созвездий, скоплений и туманностей. Фундаментальные звездные каталоги, составлявшиеся еще на Старой Земле, были порядком подзабыты современными звездоплавателями, и даже штатные звездочеты Научного центра Лиги Миров так и не сумели выработать единого подхода к астрометрии и астронимике.

В общем, Язон сразу вспомнил, что именно вокруг этой звезды обращается некая землеподобная планета, по счету пятая, а по названию – Зунбар, и сердце его забилось чаще. Но он не стал ничего спрашивать, ожидая от Моргана дальнейших объяснений.

– Неплохое местечко, – сообщил Генри после паузы. – Пять обитаемых планет возле одной звезды – редкий случай, да еще четырнадцать относительно неподалеку. В этих краях мы всегда найдем, чем поживиться. Уранодобытчики с Циклопа, финансисты с Гартацены, отчаянные звероловы, слетающиеся отовсюду на Одемиру, богатые бездельники с Зунбара… – Морган сделал нарочитую паузу. – Не было случая, чтобы какой-нибудь интересный корабль не встретился на нашем пути.

Язон не хотел раньше времени проявлять свою эрудицию, но теперь слово было сказано, и дальше играть в молчанку не имело смысла.

– Даже я припоминаю один такой случай, – проговорил Язон многозначительно. – Действительно славное местечко. А ты не боишься спугнуть удачу, возвращаясь сюда так скоро. Ведь это все равно что, играя в рулетку, ставить снова на ту же цифру, которая выпала в предыдущем коне.

– Нет, Язон, я не боюсь спугнуть удачу. Я уже не первый раз так делаю, и пришел к выводу, что наглость города берет. Есть такая древняя поговорка.

Язон не успел сказать, что в древности поговорка звучала несколько иначе, поскольку Морган неожиданно добавил:

– Но ведь ты совсем не об этом хотел спросить меня. Тебя сильнее всего волнует, отпущу ли я домой девчонку. Правильно?

Язон кивнул.

– Так вот: на этот вопрос у меня еще нет ответа. Мне надо кое с кем посоветоваться.

– На корабле или по радио? – решил уточнить Язон, раз уж пошли такие откровения.

– Ни то и не другое. Я должен встретиться лично с одним человеком на Одемире. Тебе не надо знать его имени, но разговаривать мы пойдем вместе. Обязательно.

Странная это была информация, но больше Морган ничего объяснить не соизволил. Однако Язон и так догадался, что вовсе не ради очередного разбоя

будут они выходить из кривопространства возле Гаммы Бронтозавра, а именно ради этой встречи.

– Ладно, поговорили – и хорошо, – заключил Морган. – Теперь пора переходить к физическим упражнениям. Сейчас дадим объявление, и попрошу-ка я Миссона врубить сразу два с половиной g. Как думаешь, сдюжат мои ребята в течение суток?

– Не знаю, не знаю, но ты не прав в принципе, Генри, – заметил Язон, – чтобы по-настоящему натренироваться, нельзя разделять, как ты говоришь, физические упражнения и все остальные дела. Мы, например, должны были с тобой разговаривать и пить портвейн именно при повышенном тяготении.

– Уволь меня, братец, от таких экзерсисов в первый день. Вот команда пусть трудится, а сам я сейчас лягу в противоперегрузочное кресло и пошлю всех куда подальше. Не ты ли мне рассказывал, как две недели на этом самом Пирре пластом лежал?

– Было дело, – согласился Язон и слукавил: – Я и сейчас перегрузки не слишком хорошо переношу. Пиррянские тренировки остались в далеком прошлом.

– Тогда и тебе желаю спокойной ночи, Мухарриб. – Этой ласковой кличкой Морган, как правило, подчеркивал доброжелательное отношение к Язону. – А два с половиной g я все-таки врублю.

И, нажав кнопочку на пульте, встроенном в кресло, он распахнул стены лаборатории, предлагая почетному гостю побыстрее шагать к себе, пока еще можно шагать, а не ползти.

Глава 5

Планета Одемира официально находилась под протекторатом Зунбара, но фактически даже не имела своего правительства, своих городов и своей промышленности, если не считать целой сети маленьких винодельческих предприятий. Вином, особенно портвейнами, хересами, мускатами и бренди, Одемира славилась. А вообще зунбарцы использовали ее преимущественно как огромный национальный парк, где отдыхали любители лесных прогулок, рыбной ловли и всяческого собирательства: древесных и земляных грибов, плодов и ягод, мхов, шишек, лишайников, и наконец, главного одемирского деликатеса – восхитительно вкусной оранжевой плесени с гладких стволов тихолиста. Еще здесь круглый год разрешалась охота на плодившихся с небывалой скоростью пушных зверей бубузантов, шкурки которых ценились во всей галактике очень высоко. Вывозить с Одемиры живых бубузантов категорически запрещалось, но не переводились, конечно, среди гостей планеты контрабандисты-звероловы. Одни находили простаков-покупателей на живой «скоропортящийся» товар, а другие с тупым энтузиазмом увозили их в родные края и там пытались разводить. Однако одемирское зверьки не только не размножались, но и с завидным постоянством в любых условиях отказывались от пищи, в результате чего, естественно, подыхали. Наука этот факт объяснить пока не сумела – ни зунбарская, ни какая другая.

А обитатели самой Одемиры к науке имели отношение слабое. Жили они в лесных хижинах, как дикари, хозяйство вели примитивное. Впрочем, хлеб выращивали и домашний скот имели. Наиболее высокой культурой быта отличались виноделы, строившие себе дома из глины. И в отличие от остальных одемирцев, они не только слушали информационные выпуски по радио, но и любили смотреть видеопрограммы. Сочетание диких условий жизни с большим объемом внешней информации привело к тому, что на Одемире были крайне популярны всевозможные маги, шаманы, колдуны, знахари и прочие шарлатаны, тяготеющие к оккультным наукам и претендующие на сверхзнание. Строго говоря, каждый коренной одемирец считал себя немножечко волшебником. Особенно после кружки доброго бренди или двух кружек не менее доброго вина.