Мир Смерти против флибустьеров
Шрифт:
Он и сам не слишком-то хорошо понимал, скорее чувствовал: что-то такое должно быть. И просил:
– Вспомни, Долли, придумай, что я могу сказать ему, это будет очень важно, это спасет нас всех.
Долли наморщила лобик, мучительно соображая.
– У тебя еще есть время, девочка, – успокоил Язон. – Пошли обедать.
А сигнал вызова и впрямь раздался необычайно скоро, предчувствие не обмануло Долли.
– Это может быть только он, – проговорила Мета, – глядя на поющий браслет Язона, внутри которого в дополнение к звуку еще пульсировал фиолетовый
Морган специально выдал ему аппарат со сложной системой дифференциации сигналов. На этой волне команду «Конкистадора» действительно мог вызывать только Рональд Сейн.
В тот момент Язон с Метой и Долли с Робсом сидели все четверо в углу каюты на одной койке, словно в трансе и мысленно прощались друг с другом. Ведь расставание было неизбежно в любом случае. И эта мысль, пришедшая одновременно ко всем, очевидно, поразила их. Ничего теперь не хотелось говорить.
Язон резко поднялся и коротко бросил, почти скомандовал:
– Пошли.
– Подождите! – остановила его Долли. – Я вспомнила.
– Ну, говори.
– Это было года четыре назад, папа повел меня на каток на Прозрачное озеро, а у него так редко находилось время для этого, и был прекрасный день, мы там носились, играли в салочки, в снежки, он ничего не запрещал мне, а потом в буфете, купил мороженое, клубничное, такое ярко-красное, хотя мама никогда не разрешала мне зимой есть мороженое. Я много раз вспоминала потом этот чудесный день на катке. Папа тоже не мог забыть его, у меня даже горло тогда не разболелось, а мама…
Слезы уже стояли у девушки в глазах, и Язон прервал ее, быть может, грубо, но в ту минуту это был единственно правильный вариант поведения:
– Спасибо, Долли. Пошли. Сейчас – наш выход.
Наверно, только Долли и поняла смысл его последней фразы – ни Робс, ни даже Мета не знали толком, что такое театр и выход на сцену. Но это было неважно, ведь именно Долли должна была понять сейчас всю меру своей ответственности за судьбу спасших ее друзей.
В капитанской рубке находились Морган, Ховард, Хук, Скотт, Караччоли и Мадам Цин. Большой сбор. Миссон, как всегда прятался где-то в своей компьютерной и держал костлявые пальцы на всех мыслимых кнопках и рычагах, готовый в любую минуту по приказу Моргана и даже вовсе без приказа, а просто по подсказке внутреннего голоса перехитрить, захватить, нейтрализовать или уничтожить врага.
На что же рассчитывал этот странный и такой уверенный в себе одинокий Сейн, приближавшийся к ним на легкомысленном прогулочном катере? Все существующие на «Конкистадоре» локаторы ясно показывали, что на расстоянии стандартного лазерного, плазменного и любого другого удара в межпланетном пространстве нет больше ни единого объекта.
Проверка связи во всех диапазонах была уже завершена и Ховард, стоявший в настоящий момент у пульта, отдавал распоряжения в эфир:
– Приказываю зависнуть в трех километрах от нас и не совершать никаких действий, вплоть до следующего моего приказа. Вы находитесь под прицелом всех орудий нашего корабля. Неподчинение будет означать угрозу с вашей стороны, и повлечет за собою, как минимум, немедленный уход нашего корабля и отказ от дальнейших переговоров. Как поняли меня? Прием.
Современная связь давно уже
– Отлично понял вас, – откликнулся Сейн. – Что дальше?
Морган кивнул Язону, мол, приступай, последний раунд за тобою, как договаривались.
– Сейн, ты привез деньги? – крикнул Язон нарочито грубо.
Садистски-вежливая манера Хука претила ему. Вымогателя и убийцу за вежливость уважать все равно не станут.
– Да, деньги со мной.
– Как они упакованы?
– Пятьдесят пачек, все стотысячными купюрами.
– Ты один, Сейн?
– Нет, со мною пилот, но мы оба без оружия.
– Хорошо, Сейн, сейчас к тебе подлетят наши люди на маленькой шлюпке, ты передашь им деньги.
– В этой маленькой шлюпке будет моя дочь?
– Нет, Сейн, в ней будут только наши люди. И сначала мы здесь, на корабле, а не на шлюпке, пересчитаем твои купюры и убедимся, что с ними все в порядке. Только так. Собственно, наши люди уже движутся к тебе.
– Тогда какие у меня гарантии, что…
– У тебя нет и не может быть никаких гарантий, Сейн, – сказал Язон жестко, а потом добавил: – Впрочем – эврика! – гарантией может служить мое честное слово.
– Не много я дам за твое честное слово! – Сейн впервые не сдержался и позволил себе эмоциональные высказывания. – Ты хоть знаешь, ничтожество, с кем имеешь дело?!
– Знаю, – откликнулся Язон. – Ойда ме удэн эйденай. [4]
4
Я знаю только то, что ничего не знаю (греч.) – знаменитое изречение Сократа.
– Что ты несешь такое? – зашипел Морган.
– Просто пытаюсь отвлечь его цитатой из древнего философа, – объяснил Язон, отключая внешнюю связь на это время. – А если он не знает латыни, тем более обалдеет. А это важно. Мне кажется, Сейн замышляет что-то.
– Хитро, – оценил Морган.
А Сейн молчал довольно долго. Потом робко спросил:
– Можно, я подумаю, пока они летят?
– Он еще думать будет! – хмыкнул Язон и добавил, якобы продолжая отвлекающие маневры: – Не о чем тут думать. Ведь панта рей. Аутос эфе. [5]
5
Все меняется. Большой человек сказал (греч.)
– Это тоже латынь? – испуганно поинтересовался Морган.
– Не помню точно, – прикинулся дурачком Язон. – Это Гераклит сказал, значит, наверное, древнегреческий.
Но все это было уже неважно, потому что Сейн закричал в ответ на вполне приличном новогреческом.
– Хватит классиков цитировать, проклятый пират! От себя скажи что-нибудь!
«Ну наконец-то! Дошло!» – обрадовался Язон и быстро ответил:
– Я не пират, я друг. Поверь мне. Не оказывай сопротивления. Мы отдадим твою дочь. А деньги я верну тебе после. Что, съел, скотина?! – добавил он на меж-языке.