Мир смерти
Шрифт:
На своем столе Брайн обнаружил две аккуратные папки с бумагами. Он собрался быстро их просмотреть, но тут почувствовал, что в кабинете довольно холодно. Холод нагнетал включенный на полную мощность кондиционер. Регулятор температуры исчез, а на его месте красовалась намертво приваренная стальная пластина. Кто-то неплохо подшутил над новым директором, и в другой раз Брайн сам бы с удовольствием посмеялся, но все же было очень холодно. Пластину удалось оторвать со второй попытки, после
Весьма довольный собой, Брайн повернулся и увидел на пороге Фоссела с кипой папок в руках — заместитель смотрел на него, как на диковинное животное.
— Что в этой папке? — спросил Брайн, садясь в кресло.
Фоссел опомнился и положил папки на стол.
— Доклады всех групп: подробные наблюдения, выводы, рекомендации…
— А вот в этой?
— Корреспонденция, деловая переписка, статистические отчеты. — Фоссел подровнял пирамиду из папок. — Ну, еще ежедневные рапорты, журнал госпиталя… — он замер с открытым ртом, увидев, как Брайн небрежным движением смахнул все документы в корзину для бумаг.
— Иными словами, канцелярия. Что ж, с этим покончено.
Когда Фоссел, как всегда шокированный поведением нового директора, ушел, Брайн просмотрел на всякий случай отчеты наблюдателей и один за другим отправил их в корзину. Ничего полезного. Он, впрочем, особенно и не надеялся: в Центре работали узкие специалисты, им не хватало системного подхода.
Небо за окном потемнело, и Брайн приказал охране у ворот впустить любого, кто будет спрашивать директора. Время тянулось медленно… Сначала Брайн изнывал от безделья, потом начал звереть: ожидание изматывало хуже самой тяжелой работы. Наконец он не выдержал и решил пойти в лабораторию — может, Леа на что-нибудь наткнулась в своих поисках.
Дверь в лабораторию поддалась с трудом. Леа на месте не оказалось, микроскоп был аккуратно зачехлен. Ужинает, наверное, — подумал Брайн, — а может, в госпитале опять.
Госпиталь располагался этажом ниже.
— Конечно, она здесь, — заявил доктор Стайн. — Где же еще быть девушке в ее состоянии? Я думаю, на сегодня с нее хватит, пусть спит. Завтра тяжелый день, а чтобы хорошо работать, человеку надо иногда отдыхать. Сегодня всем надо отдохнуть, сотрудники буквально валятся с ног.
— Завтра целый мир может свалиться с ног. Как состояние Леа?
— Если вспомнить, что она перенесла, то отличное. Можете сами посмотреть, а меня, простите, ждут другие пациенты.
— Доктор, вы чем-то обеспокоены?
— Конечно. Вы что, думаете, я не боюсь? Боюсь, точно так же, как и все остальные. Мы сидим на бочке с порохом, запал вовсю дымится… Я не собираюсь дезертировать и готов работать до конца, но я буду чертовски рад, когда нас наконец вывезут отсюда. Мне дороже всего на свете моя собственная шкура, да и остальным тоже,
— Я так и делаю, — пробормотал Брайн, провожая доктора глазами.
Слабый лунный свет пробивался сквозь неплотно занавешенное окно в палате Леа. Брайн вошел тихо и, осторожно притворив за собой дверь, приблизился к кровати.
Леа спала… Дыхание ее было ровным и спокойным: ночной сон — лучшее на свете лекарство от переутомления.
Следовало уйти, но вместо этого Брайн сел в кресло рядом с кроватью. Охрана знала, где его искать, и он вполне мог немного посидеть здесь, наслаждаясь минутами покоя, такого неестественного в этом мире, стоящем на краю гибели. Редкий подарок судьбы и тем более ценный сейчас, когда напряжение достигло предела.
В нежном свете дисанской луны лицо Леа казалось удивительно красивым. Повинуясь внезапному импульсу, Брайн бережно взял ее за руку и ощутил умиротворение и полное согласие с миром. На несколько секунд он слился с огромной Вселенной, почувствовал себя частицей космоса, отринул мысли о смерти и разрушении…
Взглянув на Леа, он увидел, что девушка уже не спит — глаза ее были открыты. Когда же она проснулась? Он смутился и убрал руки.
— Хозяин интересуется, готовы ли его рабы к завтрашнему труду?
Подобные замечания Леа отпускала направо и налево, но на этот раз в ее словах не было обычной язвительности. И она улыбалась. Впрочем, Брайн хорошо запомнил ее многочисленные высказывания насчет всякой деревенщины с Анвара или откуда там еще, которая возомнила о себе… Он прекрасно отдавал себе отчет, что это здесь он — директор, а на Древней Земле — чурбан неотесанный, и больше ничего.
— Как вы себя чувствуете? — спросил он, злясь на себя за дурацкий, банальный вопрос.
— Ужасно! Наверное, до утра не дотяну. Дайте мне, пожалуйста, яблоко вон из той вазы, а то у меня во рту словно кошки ночевали. Хорошо, что здесь есть свежие фрукты. Вероятно, это гуманитарная помощь от убийц-гуманистов с Ниджора.
Она взяла яблоко и, откусив кусочек, спросила:
— Вам никогда не хотелось побывать на Земле?
— Никогда. Правда, еще несколько месяцев назад я даже Анвар покидать не собирался. Я участвовал в Играх, а у нас это самое значительное событие в жизни человека и…
— Только избавьте меня от Игр! Вы с Айджелом мне уже на корабле все уши прожужжали этими Играми. Вас послушать, так в мире больше нет ничего стоящего. Лучше расскажите мне об Анваре. У вас там есть большие города, как на Земле?
— У нас городов вообще нет, только небольшие поселки около университетов или обрабатывающих заводов. На Анваре очень малочисленное население.
— А экзобиологи там есть? — спросила Леа, демонстрируя извечную женскую способность в любом разговоре отыскать личный интерес.