Мир в ХХ веке
Шрифт:
Прогрессивная эра пресеклась в годы первой мировой войны. Тому было несколько основных причин. Первая и самая очевидная заключается в том, что войны плохо совмещаются с демократическими нововведениями. Национализм, патриотизм и мессианизм, расцветшие в США в период мировой войны, оттеснили внутренние демократические преобразования далеко на задний план. Другая причина состояла в том, что начавшаяся на исходе войны русская большевистская революция серьезно напугала своим радикализмом и возможностью экспансии большинство американцев, способствуя быстрому нарастанию в США консервативных настроений. Наконец, третья причина угасания реформаторства заключалась в том, что США того времени в отличие от эпохи “нового курса” 30-х годов не сталкивались с угрозой экономической катастрофы, которая бы не позволила либералам и просвещенной части элиты расслабиться и прекратить методичное радикальное врачевание капитализма. Напротив, экономические дела в США шли очень неплохо, а первая мировая война (впрочем, как и вторая) только укрепила американское экономическое благополучие. Из первой мировой войны
20-е годы стали периодом триумфа (но, как выяснилось позднее, и “пирровой победы”) индивидуалистического капитализма. Одной из основ его распространения стало экономическое благополучие 20-х, вошедших в историю как десятилетие “просперити”. Разве не являлся объективным показателем благосостояния Америки показатель выпуска автомобилей — 5,4 млн ежегодно в конце десятилетия, которые теперь могли приобретать не только богатые, но и средние американцы? После 1920 г. избиратели неизменно отдавали предпочтение Республиканской партии: три ее консервативных лидера У. Гардинг, К. Кулидж и Г. Гувер последовательно сменяли друг друга на президентском посту. Своего рода символом упрочившегося политического влияния крупного бизнеса явилось одиннадцатилетнее (с 1921 по 1932 г.) пребывание на посту министра финансов мультимиллионера Э. Меллона. Чтобы занять этот пост, Меллон должен был выйти в отставку из руководства 51 корпорации, но его деятельность на новом посту многократно искупила эту жертву, принеся многомиллиардные прибыли всему большому бизнесу. В 1921 г. по его инициативе ставка налога на доходы, превышавшие 1 млн долл., была снижена с 66 до 50, а в 1926 г. до 20 процентов.
В отношении корпораций прекратилось использование антимонополистических законов, которые были нейтрализованы Верховным судом с помощью принципа “разумности” предпринимательских объединений. Республиканская партия вернула к жизни сверхвысокие протекционистские тарифы, которые, как и в конце XIX в., были объявлены одной из основ процветания национальной промышленности. Президент США Г. Гувер, апостол индивидуализма, отвергая социальное законодательство, доказывал, что цели трудящихся должны достигаться исключительно посредством добровольных соглашений между трудом и капиталом. Он называл это “просвещенным индивидуализмом”. Индивидуалистическое кредо было воспринято в то десятилетие и Демократической партией, отказавшейся от либерально-реформистских постулатов “прогрессивной эры”.
Гром прогремел в 1929 г., а через четыре года страна лежала в экономических руинах. Банки рухнули в 47 из 48 штатов. Промышленное производство упало на одну треть, а безработица составила 25 %. Таковы были последствия беспрецедентного мирового экономического кризиса. Один из современников назвал только что минувшее десятилетие “просперити” “раем для дураков”. Избранный в 1932 г. президентом США Ф.Д. Рузвельт взялся выяснить и устранить причины мифического процветания и реального краха.
Рузвельт раскрывал причины экономического краха с помощью понятий и фраз, удивительно схожих с марксовыми (но имени самого Маркса он не упоминал, как и не принимал Марксова приговора капитализму, полагая, что последний может быть спасен при помощи радикальных реформ). Главную причину американского краха он усматривал в противоречии между общественным характером производства и частным способом присвоения. Лидер Демократической партии указывал, что быстрый рост производительности труда и товарной продукции, наблюдавшиеся в Америке 20-х годов, не подкреплялись радикальным налогообложением корпораций и перераспределением стремительно возраставших прибылей в пользу большинства общества. Производительные мощности нации беспрерывно увеличивались, а ее потребительские возможности в силу эгоизма монополий оставались неизменными. В таких условиях перепроизводство и безработица, экономический крах стали неизбежными. Далее следовал принципиальный реформаторский лозунг Рузвельта: усилия правительства должны быть направлены на радикальное преобразование сферы распределения, утверждение распределительной справедливости [511] .
511
Roosevelt F.D. Looking Forward. N.Y., 1933. P. 29, 31–33.
Радикальная реформа сферы распределения, направленная на расширение покупательной способности основной массы населения, образно обозначалась самим Рузвельтом как “заправка насоса”. В научной литературе эта модель и совокупность включаемых в нее мероприятий стала обозначаться как “экономика спроса”, а с ее теоретическим обоснованием выступило направление, названное кейнсианским, а впоследствии левокейнсианским. Созданию “экономики спроса” способствовал закон о справедливых условиях труда 1938 г., который установил нижний предел заработной платы для рабочих тех отраслей, которые попадали под федеральную юрисдикцию. Покупательную способность населения расширяли законы 1935 г. о социальном страховании по старости и безработице. Достижению этой цели способствовал закон Вагнера 1935 г., закреплявший право рабочих на заключение коллективного договора, забастовку и “закрытый
Одним из главных источников расширения покупательной способности нижних слоев и одновременно механизмом перераспределения национального дохода между различными классами стал государственный бюджет. Основная тяжесть его формирования возлагалась на верхний класс: государственные налоги на крупные состояния в период рузвельтовского “нового курса” были увеличены более чем в три раза, а налог на особо крупные богатства достиг рекордной отметки в 75 % [512] . Но и эти суперналоги не покрывали потребностей правительства по расширению покупательной способности населения, которая превращалась в основное средство борьбы с кризисом перепроизводства. В этой ситуации Рузвельт не побоялся пожертвовать одним из основополагающих постулатов классического капитализма, либерализма и Демократической партии — бездефицитного бюджета. С 1932 по 1940 г. ежегодные государственные расходы выросли в 2,5 раза, а бюджетный дефицит вошел в норму государственной политики. За тот же период промышленное производство увеличилось на 60 %. Было бы преувеличением объяснять экономическое оздоровление только “заправкой насоса”, но и отрицать ее огромную позитивную роль невозможно.
512
Либеральная традиция в США и ее творцы. М., 1997. С. 204.
Впечатляющим оказалось вмешательство правительства Рузвельта в производственную сферу и финансово-кредитные отношения. 16 июня 1933 г. был одобрен закон о восстановлении промышленности, по которому предприятия под эгидой и контролем со стороны государства принимали кодексы “честной конкуренции” — своеобразные нормативы, определявшие объемы сырья и производимой продукции, цены на товары и размер заработной платы, которые бы предотвращали дальнейшие остановки производства и позволяли рабочим поддерживать сносное существование. Всего кодексами “честной конкуренции” оказалось охвачено 99 % национальной промышленности. 12 мая 1933 г. был принят аналогичный закон по регулированию аграрного сектора. В денежно-финансовой сфере расширялись полномочия Федеральной резервной системы, созданной еще В. Вильсоном в 1913 г., вводилось страхование частных вкладов размером до 5 тыс. долл., создавалась комиссия по торговле акциями, взявшая под контроль фондовые биржи, осуществлялось рефинансирование долгов, отвечавшее интересам как должников, так и кредиторов, провозглашались отказ от золотого стандарта и девальвация доллара.
Глубина и объем государственного регулирования производства, финансов и распределения означали радикальную перестройку капиталистической системы США и приравнивались многими к третьей американской революции. Рузвельтовская модель и ее составные части сохранились, но далеко не в равной степени, на протяжении всей последующей американской истории.
Наименьшее развитие в дальнейшем получило прямое государственное вмешательство в производственный процесс, как и регулирование цен и заработной платы. В годы второй мировой войны правительство США подвергло жесткой регламентации цены и заработную плату в сталелитейной отрасли. В начале 60-х годов правительство Дж. Кеннеди пресекло попытки повышения цен в сталелитейной отрасли и установило потолок “неинфляционного повышения заработной платы” в 3,2 % в год. Самая же известная попытка государственного регулирования цен и заработной платы была предпринята правительством Р. Никсона в 1971–1974 гг. Целью было ограничение инфляции на уровне не более 2,5 % в год. Однако никсоновская “новая экономическая политика” провалилась: в 1973 г. инфляция повысилась до 8,2, а в 1974 г. — до 12 %, достигнув самого высокого уровня со времени окончания второй мировой войны. После этого правительство США к попыткам прямого регулирования цен и заработной платы не обращалось.
Гораздо более активно, объемно и успешно проводилась государственная политика по “заправке насоса”, т. е. расширению покупательной способности по преимуществу низших слоев населения. После введения в 1938 г. минимального уровня почасовой заработной платы в 25 центов он в последующем повышался 20 раз, а законом 1991 г. определен в 4,25 долл. Социальные расходы особенно резко выросли в 60-е годы: тогда в рамках объявленной президентом Л. Джонсоном программы “Войны с бедностью” была определена официальная черта бедности и десяткам миллионов американцев, оказавшимся ниже ее, стали выплачиваться пособия и выдаваться продовольственные талоны. С 1965 г. были запущены государственные программы финансирования медицинских услуг престарелым (старше 65 лет) и малоимущим американцам. В целом же ежегодные федеральные расходы на “человеческие ресурсы” (как они обозначаются в государственном бюджете) или на “социальное благосостояние” (как они определяются некоторыми исследователями) увеличились за 60 лет после “нового курса” с 4 млрд до почти 1 трлн долларов и составляли в конце XX в. 60 % государственных расходов [513] .
513
Statistical Abstract of the United States 1996. Wash., 1996. P. 332; Vital Statistics on American Politics / Ed. by H.W. Stanley, R.G. Niemi. Wash., 1992. P. 377.