Мир в подарок

Демченко Оксана Б.

– Да.

Ну что с ним делать, с разговорчивым? Я вздохнула и поднялась с камня. Рассказывая во второй раз за вечер историю Лемара, пригнала тучи, разожгла утро. Неплохо получилось. Мрачно, но красиво. Предложила Наю представить, что местность залита водой и надо спасать урожай. Он попытался, сперва с трудом, но потом вспомнил Агрис и дело сдвинулось. Дождь хлестал над нами, не переставая. Тучи перли с упорством стада диких быков.

Я вычистила небольшой прогал в серой пелене. Хлынули золотые полуденные лучи, косыми столбами упираясь

в густо испятнанную лужами расплавленной багровой меди бывшую пустыню. Тонкой сетью соткался узор створок, и радужный змей запер их, свиваясь цветными кольцами по решетке, положил свою тяжелую чешуйчатую голову внизу, у порога. С другой стороны врат сердито громыхали тучи, стучась в запертые створки и торопливо выливая похожие на сплошной водопад дожди. Скоро вода уже стояла высоко, упираясь в незримую преграду, способную удержать и могучий поток, и невесомый влажный туман.

– Вот и все, – выдохнула я, стирая пот. Даже в сонном мире мне пришлось несладко, потруднее лечения. – Это Солнечные ворота, то есть Врата. Теперь, пока их не откроет снавь, настоящего дождя не будет. Так, капли случайные, не больше.

– Но я вызвал дождь дома, – удивленно сказал араг. – Было не трудно.

– Сильный, долгий?

– Нет.

– И хорошо, а то вычерпал бы тебя этот дождик до донышка. Что там вместо ворот – не знаю, но змеюка выглядит и в моем варианте жутковато.

– Все лучше, чем клубок распутывать, – он погладил рукоять меча. – Ты куда теперь?

– На юг, рвы огненные посмотреть.

– Понятно, – он кивнул и разогнал резким движением руки и тучи, и дождь. Ворота стерлись, истаяли дымком. Снова ночная унылая пустыня.

– Ну давай я хоть родничок устрою, – жалобно заныла я. – Смотреть тошно.

– Нет, – двинул плечами почти виновато. – Он будет не настоящий.

– Ладно. Тогда я тебе сюда пересажу серебряную иву, точно как росли в селении Дари. Годится?

Пока он собирался ответить, я торопливо “пристыковала” свой мир к пустыне Наири. Теперь он сидел на камне, а я – чуть левее, уже в удобном изгибе ивового ствола у своего любимого пруда. Выглядело сонное двумирье дико до невозможности, но очень интересно. Граница разных сознаний-снов иногда становилась едва заметной, как колышущийся прозрачный полог. Араг с любопытством изучал мой лес. Присматривался к ивам.

– А за ними что?

– Утренний бор. Я почти уверена, он был именно таким раньше, до окаянных.

– И дальше?

– Я туда не хожу, – получилось очень резко, пришлось объяснять. – Не знаю, там, кажется, для меня плохое место. В настоящем мире. Ну, берешь иву?

Араг тронул подушечками пальцев грань снов, проследил за рябью на прозрачной пелене и неуверенно шагнул в мой лес. Осмотрелся. Придирчиво изучил деревья, поглаживая прохладный шелк лиственных пологов. Тронул ствол, недоверчиво ощупал до самого корня. Смех с ним – будто коня выбирает. Потом окончательно решился и приласкал ладонью бархатный, совсем молоденький побег.

– Этот.

Едва

ли не до самого утра мы возились, выкапывая и пересаживая малышку иву. Упрямец решительно возражал против “ненастоящих” быстрых способов лесоводства. К рассвету возле камня в его пустыне был свой прудик, совсем крошечный, затененный скалой, ручей и маленькая ива. Трудная ночь. Нет ничего утомительнее озеленения снов упорного ценителя настоящего.

По ходу работы мы, что удивительно, ни разу толком не поругались. Может быть потому, что араг усердно размышлял над вопросом Лемара: зачем окаянным нужны степные школы боя?

Наконец он бросил каторжную и глупую переноску воды в бурдюках (!) из моего озера на полив своей ивы и достал меч. Я тотчас упала на плоский камень, тяжело дыша и радуясь своей сообразительности. Пока воин совершает свой урок, я могу тихонько наполнить прудик простым и совершенно “ненастоящим” способом. Дело пары мгновений. А потом смотреть, как он мягко движется, невесомый, бескостный, единый с оружием. Красиво. Спасибо опыту Риана, я хоть вижу и понимаю, что он делает. Сон вокруг шел рябью, и я отчетливо сознавала, чем эта рябь обернется в яви. Не знаю, на что способны окаянные после убогого обучения, но встретить этого типа темной ночью на узкой дорожке я бы никому не пожелала. Да и днем, на широкой…

– Най, а кто такой белоглазый демон? – не удержавшись спросила я, едва он убрал в ножны меч. Его так, помнится, назвал Дари, и мне очень понравилось.

– Это легенда, очень старая. Еще до окаянных, – нехотя пояснил он. – Говорят, он лучший из всех бойцов, и горе тому, кто обидит караван в пустыне, от побережья Безбрежного океана и далее на юг, до диких земель Обикат. Однажды грабителя застанет на ночном привале всадник на седом долгогривом коне, с серебряным взглядом и светлыми волосами. Предложит держать ответ за причиненное зло. И нельзя будет упросить о пощаде, одолеть или сбежать.

– А ты не бывал на юге?

– Да ну тебя, – на редкость беззлобно отмахнулся он. – Вот послушай: если окаянные получат опыт школы Юлла, едва ли кто из снавей сможет отразить их атаку, не будь он воином, и из стоящих.

– Белоглазым демоном? – нахально повторила я с самым невинным видом.

– Да, – он чуть склонил набок голову. Оказывается, и этому можно польстить. – Демон принадлежал к школе Агимата, если верна легенда. Точнее, знал оба стиля. При определенной практике он бы мог противостоять обученным окаянным.

– А кто, кроме тебя, знает оба стиля? – не унималась я.

– Насколько я понимаю, только Риан, – вздохнул он. – И я бы не рискнул с ним встретиться, ограбив караван. Даже всей шайкой, независимо от числа бойцов. Так что, если возьмешься искать демона, адрес тебе известен.

– А если окаянные получат знания школы Агимата? – не унималась я.

– Будет очень плохо, – буркнул он. – Но учитель скорее умрет, чем даст им хоть крупицу опыта. Я уверен.

– Тогда у него большие проблемы, Най. Я убеждена, что Адепт разыскивает школу.