Мир в табакерке, или чтиво с убийством
Шрифт:
Я покачал головой.
– Это же записная книжка. Только пижоны таскают с собой записные книжки.
– Сзади есть кармашки для кредитных карточек. И абсолютно бесполезная карта мира.
– Да, но…
– Мы живем в восьмидесятые годы, – сказала Джеки. – А в восьмидесятые живут только два типа людей: те, у кого есть органайзеры, и те, у кого их нет. Поверь мне, намного лучше быть тем, у кого что-то есть, чем тем, у кого чего-то нет.
– Да ты только посмотри, какого размера эта дерьмотень.
– Я уверена, что ты найдешь, где его носить.
– А где ты держишь свой?
Джеки
– А, ну да, – сказал я. – Конечно. Дурацкий вопрос. Прошу прощения.
И еще я получил часы. Часы в восьмидесятые – это вам не просто так. И не какая-нибудь электронная ерунда. Настоящие часы, с двумя стрелками, римскими цифрами и шестеренками внутри. Они все еще у меня, те часы, которые тогда купила мне Джеки. И они все еще показывают верное время. И уж они не взорвались в полночь перед первым рассветом двухтысячного года. Забавно, но я понятия не имею, что стало с моим органайзером.
– Тебе понадобится машина, – сказала Джеки. – Какую хочешь?
– «Моррис Майнор».
– Что-что?
– Вот такую. – Я показал на автомобиль на другой стороне улицы.
– «Порше».
– Угу, такую же малышку.
Такую же и получил.
Т.С. Давстон поселил меня в маленькой квартирке рядом с Портобелло Роуд.
– Этот район становится все лучше и лучше, – сказал он мне.
Я посмотрел на грязный линолеум и разбитые окна.
– Лучше, похоже, некуда. Можно сносить, – заметил я. – Мне здесь не нравится."
– Долго ты здесь не задержишься. Только пока не сделаешь ремонт.
– Что?
– После ремонта мы продадим квартиру вдвое дороже.
– А что потом?
– Переселю тебя в квартиру побольше в другом районе, жилье в котором дорожает. Сделаешь ремонт там, и мы опять продадим ее по двойной цене.
– Это точно законно?
– Запомни мои слова, друг мой, – сказал Т.С. Давстон. – В этой стране в данный момент происходит экономический подъем. Он не продлится вечно, и многих затянет в канализацию, когда вытащат затычку. А пока нам, и нам подобным, – он поднял свой органайзер так, словно это был рыцарский меч, – надо ухватить то, что ухватить можно. В конце концов, мы живем в восьмидесятые годы."
– А завтра принадлежит тем, кто способен предвидеть его приход.
– Именно. Я не очень интересуюсь собственностью. Покупка-продажа домов меня лично не волнует. Я хочу оставить след в мире, и я сделаю это в выбранном мной виде деятельности.
– Табак, – сказал я.
– Любимая травка Бога.
– У меня нет желания переживать очередной Брентсток вместе с тобой.
– А, Брентсток, – сказал Т.С. Давстон. – Славное было времечко, дружище.
– Хрена с два славное. Ну, было и славное – иногда. А ты знаешь, что случилось со мной, когда я накурился твоего снадобья?
– Ты стал говорить с деревьями.
– Больше того. Я увидел будущее.
– Все будущее?
– Не все. Хотя… это было, как будто я увидел его все одновременно – но как будто вспышками. Сейчас у меня словно «дежа вю». Причем все время, и иногда я знаю, что случится что-нибудь плохое. Но ничего не могу сделать. Просто кошмар. Вот что ты со мной сделал.
Т.С. Давстон отошел к крошечному окошку и уставился на двор сквозь разбитое стекло. Затем, повернувшись
– Прости меня за то, что случилось с тобой на Брентстоке. Мне очень жаль. Я сделал страшную ошибку. Я работал по записям дядюшки Джона Перу Джонса – мне казалось, что то, что я сделал с генным кодом табака, только поможет ему расти в британской климатической зоне. У меня и мысли не было, что сигареты окажут такое воздействие. С тех пор я узнал об этом наркотике намного больше, и, когда придет время, я все тебе о нем расскажу. А сейчас я могу только попросить тебя принять мои извинения за все, что тебе пришлось претерпеть по моей вине, и еще не говорить никому об этих вещах. Никому нельзя доверять. Ты не знаешь, кто есть кто.
– Кто есть кто?
– За мной следят, – сказал Т.С. Давстон. – Они везде. Они следят за каждым моим шагом, и докладывают обо всем. Они знают, что я знаю о них, и от этого они только опаснее.
– Неужели снова тайная полиция?
– Именно, – абсолютно серьезно ответил Т.С. Давстон. – Дядюшка Джон Перу Джонс точно знал, о чем он говорит. Ты же сам попробовал его снадобье. Ты знаешь, что это правда.
– Да, но не насчет тайной полиции! Я помню – ты говорил, что их агенты наверняка есть на Брентстоке. Но я думал, ты хотел меня просто серьезно настроить.
– Они там были, и сейчас они есть. Когда-нибудь, когда я сочту это безопасным, я покажу тебе свою лабораторию. Увидишь, как я продвигаюсь к Великой Цели.
– Великой Цели? Великой Цели дядюшки Джона Перу Джонса?
– Именно к ней. Но об этом позже. Не хочу, чтобы ты сейчас об этом говорил.
– Не хочешь?
– Не хочу. Тебе пора браться за ремонт. Все, что нужно – на кухне. И чертежи: какие стены снести, и как подключить посудомоечную машину. Постарайся закончить все на этой недели, потому что у меня наклевывается покупатель.
– Наклевывается кто?
Но Т.С. Давстон больше ничего не сказал.
Он повернулся на каблуках сшитых у лучшего модельера туфель, и скрылся из виду – словно Элвис.
Прежде чем выйти, правда, он задержался у двери, улыбнулся и помахал мне рукой.
И тогда я увидел.
Увидел в его глазах то самое выражение.
То самое, которое было в глазах дядюшки Джона Перу.
И той обезьяны, из фильма про собачий мир.
Думаю, именно тогда я в самый первый раз понял, насколько безумен – абсолютно безумен – был Т.С. Давстон.
Но это не могло разрушить нашу дружбу. В конце концов, мне повезло. Я был рядом с деньгами – костюме от Поля Смита, часы от Пиаже, автомобиль «Порше» и даже (!) персональный органайзер.
И все это начиналось на «п».
Мог бы заметить…
16
Клуб одиноких сердец восходящего солнца.
Для человека, который не слишком заботится о недвижимой собственности, Т.С. Давстон точно покупал ее слишком много. За первые полгода на свободе я переезжал восемь раз. И каждый раз – во все лучшее и лучшее жилье во все лучшем районе. В 1984-м, к Рождеству, я уже жил в Брентфорде.