Мир ведьмаков
Шрифт:
— Что дальше?
— Думать надо, — ответил мэр. — В любом деле, прежде чем действовать, надо думать.
— Сколько думать?
— Сколько необходимо. Сейчас минут пять-десять, поскольку количество возможных решений не очень велико. Ты куда-то торопишься?
— Никуда.
— Вот и замечательно. Посиди, тоже подумай, реши для себя, все ли сделал правильно. Это не вредно, время от времени.
Сказал он это без тени улыбки, с совершенно спокойным лицом.
Хотя, подумал Ларион, кто его знает? Может, опять что-нибудь проверяет? С другой стороны, почему и не подумать? Если есть время.
Он слегка прикрыл глаза и сразу, словно наяву, увидел лицо Анны. Вот она слегка улыбнулась, загадочно и в то же время открыто, так, как это получается только у нее. Вот повернулась, взглянула в глаза, вот провела рукой по волосам, вот придвинулась к нему, подставила губы…
Нет, сейчас об этом думать не нужно. Лучше попытаться прикинуть, в каких городах он мог бы поселиться с Анной. Все ближние слишком опасны. Дальние? Как до них без риска довезти женщину с непоседливым ребенком? Впрочем, не такой уж он и ребенок. Десятый год. Кстати, родился уже после нашествия ведьм. Насколько? На полгода? Может быть, плод во время этого нашествия попал под воздействие?
— Подумал? — спросил мэр.
Лицо у него было все такое же бесстрастное и он по-прежнему словно бы чему-то улыбался.
А может, это только кажется?
Приглядевшись, Ларион увидел тонкий шрам, слегка стягивающий левую половину лица Жукова и создающий иллюзию улыбки.
Вот так, значит. Получается, мэр не всю жизнь сидел в кабинете.
— Думай не думай, — ответил Федоров, — а выбора нет. Уходить мне надо, а то твой город медным тазом скоро накроется. Понимаешь?
— Я так понимаю, ты к этой женщине, к Анне, не равнодушен? Возьмешь и просто ее бросишь?
— Это — мое дело.
— Уверен?
— Да.
— Хорошо, пусть так и будет. Это вы решите между собой. Главное, чтобы городу от вас вреда не было.
— Не будет.
— Ну вот и замечательно.
Жуков неторопливо закурил новую сигарету, выпустил облачко дыма, глянул через него на Федорова.
— Я уйду без препятствий? — спросил тот.
— Да, в течение часа. И больше никогда в наш город не вернешься. Я отдам соответствующий приказ. По идее, надо бы тебя упокоить, но может быть драка, и я не верю, что ты ничего на этот случай не припас неожиданного и очень неприятного. Не так ли, ведьмак?
Был тут соблазн мрачно и многозначительно ухмыльнуться, дать понять, что нечто такое уже обязательно есть. Вместо этого Ларион лишь развел руками. Дескать, считай, как
— А помощник твой? — спросил он.
— Его придется несколько укротить. Он полезный, понимаешь ли, если время от времени его приводить в порядок. Есть у меня средство, и на это мне нужно минут пятнадцать. Да пока его найдут, еще время уйдет. Думаю, минут через пятьдесят ты можешь смело подъехать к любой баррикаде. Никто тебе препятствий чинить не станет. Ну а пятидесяти минут тебе, чтобы собраться, должно по-всякому хватить. Верно?
— Верно.
— Тогда…
— Я ухожу.
— Подожди. Ответь еще на один вопрос.
— Нет, никого воскрешать я не буду и для тебя. Последствия будут теми же самыми, если не худшими. Ты это хорошо знаешь.
— Да нет, не надо мне было этого, — сообщил мэр.
И видно было, что не врет. Почти наверняка, учитывая его умение блефовать.
— А что надо было? — спросил Ларион.
— Я просто хотел узнать, сколько мне осталось. Сколько?
— Не могу сказать. Не будет от этого добра. Тебе — точно. Значит, и мне.
— И давить бесполезно?
— Совершенно.
— А будь я заказчиком? Гипотетически, понятное дело.
— Все равно — нет.
— Вот как? Почему? Насколько я понял, моему помощнику ты это сказал.
— И ему — нет. Я лишь сообщил, что его остатка жизни не хватит.
— Ах, вот как…
— Извини, но иного не будет. Мне пора.
Сказав это, Ларион встал и, шагнув в угол, вооружился обрезом.
— Пока, — сказал мэр. — Спасибо за то, что не ответил.
— Значит, это была не проверка? — поинтересовался Федоров.
Мэр слегка улыбнулся, но не ответил. Улыбка у него казалась несколько кривоватой. Из-за шрама, наверное.
Ничего в этом мире не меняется, подумал Ларион. Везде и всюду — одно. Как только люди узнают о его способностях, сразу дуреют, будто наркотой ширнулись, и не о чем больше думать не могут. Одно и то же. Никакого разнообразия.
— Я провожу, — сказал часовой с баррикады.
У него была буйная рыжая шевелюра и длинные, совершенно несуразные руки. Автомат, впрочем, он держал вполне уверенно.
— Не стоит трудов.
Ларион окинул его внимательным взглядом и слегка покачал головой.
И этот туда же. Не лучше других. Впрочем, а с чего он должен быть лучше?
— Положено, поскольку приказано проводить, по крайней мере до поворота дороги.
Врать он не умел и поэтому слегка покраснел.
— Я знаю, куда надо идти, — сказал Федоров. — Не заплутаю.