Мир ведьмаков
Шрифт:
— Стало быть, не обижаешься? — напрямик спросил Ларион.
Хотелось ему прямо сейчас расставить все по своим местам, хотя бы для того, чтобы знать: стоит опасаться выстрела в спину или нет.
— Возможно, и обижаюсь, — ответил Щербак. — Только сейчас не до обид. Воевать надо, спасть город. Ну а про наши дела мы потом поговорим. Кажется мне, что для этого еще представится случай.
И хищно улыбнулся.
Ларион подумал, что упорство — штука, заслуживающая уважения. Впрочем, сейчас и в самом деле главное —
— А мы ничего тут не пропустим? — спросил он.
— Нет, — ответил Щербак, — можешь не волноваться. Командует ордой отнюдь не дурак. Он явно понимает, что если Пушкино не удалось захватить сходу — значит, будет долгая осада и все придется делать по правилам. Мы ведь тоже сюрпризов к их появлению приготовили немало, неприятных сюрпризов.
В голосе его звучала гордость. Надо признать, причина для нее была.
— Наверное, и у орды они тоже есть?
— Да, конечно. Это «мертвая голова». О ней много слухов ходит. Не один город разграбили и уничтожили.
— «Мертвая голова»? Нацики, что ли?
— Нет.
— А почему такое название?
— Ты же знаешь, что у каждой орды есть артефакты, куски «потного» металла, для того чтобы не опасаться ведьм? У этих в обозе не кусок мокрого металла, а настоящая голова ведьмы.
— Вранье чистой воды.
— Кто знает? Говорят, никому не показывают, но что-то точно есть у предводителя орды, в повозке.
— Байки. Можно поспорить, там обычный обломок тарелки.
— А я тоже слышал, — встрял Шестилап. — И именно про голову. Вот бы взглянуть на нее хоть глазком. Любопытно мне, что ведьмы из себя реально представляют.
— Убьем их всех и посмотрим, — сообщил Щербак. — А для того, чтобы это получилось быстрее, пошли к мэру. Он ждет. У него важный разговор.
Ларион и Шестилап переглянулись.
— Пошли, — поторопил Щербак и, не дожидаясь ответа, двинулся от баррикады прочь.
Ладно, почему бы и нет?
— А баррикада? — спросил кот, когда они догнали помощника мэра.
— Я же сказал: она устоит и без вас, — заверил их тот. — Мои люди свое дело знают. Сейчас будет первая атака, орда получит по сопаткам, и их атаман начнет соображать, что орешек твердый.
— А дальше? — спросил Ларион.
— Ну, дальше будет видно. Дело уже к ночи. Думаю, они станут лагерем, а с утречка попытаются вывалить на нас из мешка все, что имеют. Лишь бы у них там не оказалось минометов. Вот тогда они нам дел наделают. Потом, когда все закончится, придется многое восстанавливать.
Он говорил это озабоченно, оглядываясь по сторонам, словно уже видел уничтоженное захватчиками, прикидывал, как все будет ремонтировать, отстраивать. Был уже весь в этих будущих заботах, жил в ими.
А может, он, подумал Ларион, и не очень плохой человек? Хороших людей сейчас не бывает. Время такое. Главное — не быть плохим, как
Потом был дом мэра, утративший покой и тишину, освещенный множеством ламп, да не масляных, а настоящих, керосиновых, превращенный в штаб обороны. Сюда то и дело врывались защитники города, для того чтобы о чем-нибудь доложить и тут же получить распоряжения, шли какие-то женщины, некоторые с решительными лицами, некоторые — заплаканные, спешили подростки, вооруженные кто пистолетом, кто обрезом. Эти были серьезны и деловиты, как и положено детям, которым доверили большое, взрослое дело.
В доме же прямо в коридорах стояли ящики с оружием и боеприпасами, консервами, большие фляги с водой. Дверь в обширную кухню, расположение которой можно было и без того легко определить по запаху, была распахнута настежь. Проходя мимо, Ларион увидел, что кухня полна народа. Судя по всему, в нее мог зайти любой и что-нибудь выпить или съесть.
Потом была лестница на второй этаж. Где-то на середине нее сидел человек с забинтованной головой. Неподвижно сидел, словно манекен.
Этот-то откуда? Бой же еще не начался? Хотя, может быть, он попал под пулю снайпера?
Раненого никто потревожить не решился. Ларион и Щербак миновали его, аккуратно прижимаясь спиной к стене. Шестилап проскользнул мимо человека вполне по-кошачьи, грациозно, словно бы коснувшись боком, но даже не задев.
Мэр стал другим. Исчезли без следа скука и медлительность. Теперь это был настоящий командир, быстрый, уверенный, все понимающий.
Стоило Федорову и его спутникам войти в комнату, как он сделал знак удалиться нескольким подчиненным, стоявшим вместе с ним над большой картой города и его окрестностей. Те поспешно вышли.
— Так ты вернулся, — сказал мэр, повернувшись к Лариону. — Зачем привел с собой зверя? Он должен ждать снаружи.
— Сам ты зверь, — сказал Шестилап. — Я его напарник, если хочешь знать.
— Вот как? — Жуков даже бровью не повел. — В таком случае — оставайся, напарник. Говорить буду с вами обоими.
— О чем? — спросил Ларион.
— Времени не очень много, — сообщил мэр. — Поэтому разговаривать будем быстро, не размениваясь на мелочи. Главное, что вы вернулись, и из города вас теперь не выпустят. Вы это понимаете?
— Допустим, — сказал Федоров.
— Если орда займет город, вас тоже не пощадят. А для того чтобы этого не произошло, надо помогать в меру возможностей. Ведьмак, сколько можешь оживлять в час? Как мне рассказывали, для оживления надо всего лишь потратить время, в десять раз большее, чем прошло с момента гибели. Если к тебе будут доставлять убитых не позднее чем минут через десять после смерти, оживление их обойдется чуть более чем в полтора часа. Не так ли?
— Вот прыткий, — не без восхищения пробормотал кот. — Ну прыткий…