Мир Весны

Клекач Тамара

Мира, ход мыслей которой быстро обогнал слова Владимира, точно определив, к чему тот клонил, оторопела и даже опустила катаны. Ее драгоценного командира, мужчину сильного и очень привлекательного, оборотня к тому же, некие дамочки выбрали в качестве производителя потомства!?

Так… Может… Его и спасать не надо было? Пускай получает удовольствие! Если у него встанет, конечно, на все эти хвостики и ушки!

"О!" – только и выдал Руслан, как и Мира, догадавшийся о назначении ритуала.

Владимир опустил глаза и, передумав прятать очки, снова надел их и в упор посмотрел

на Миру.

"Когда с ним закончат, они его убьют. Что будет с остальными, я не знаю. Возможно, если жрицы останутся довольны, их отпустят, но если мы вмешаемся, то они убью всех. И нас в том числе. Ты сама видела, сколько их там. А сколько нас? Точнее вас?"

Мира убрала катаны и провела рукой по тугой косе. Как не крути, а Владимир, чей также более не скрытый магией запах беспомощной печали давил на нее, был прав. Это она могла сражаться до упада, потому что была оборотнем, но и у нее были пределы, не говоря уже о ее подругах.

Инга была обкатанной столетиями стражницей и на нее можно было положиться в бою, но ее раны не заживали мгновенно, как и у Феклы, у которой боевого опыта было раз, два и обчелся.

Люся? Мира украдкой взглянула на полную решимости лучшую подругу, которую Руслан потихоньку так оттаскивал в сторону от самую малость вышедшей из себя Миры, чьи глаза незаметно для нее начали светиться, как два сапфира.

Люси вообще не должно было быть здесь и вместе с ней решать сложнейшую в жизни Миры дилемму, к которой так и подталкивало отсутствие предложений со стороны кого бы то не было из блистательного спасательного отряда: рискнуть всем, включая друзей, чтобы спасти Клима, или же пожертвовать Климом, чтобы сохранить друзей целыми и невредимыми.

Такая перспектива ужаснула Миру и, чтобы не взвыть, она до крови прикусила нижнюю губу. Выход должен был быть!

Если бы жизнь и законы четырех миров были такими категоричными, то она бы сейчас была женой Аксара и училась бы изображать искрений восторг от каждой принесенной им тушки животного и петь оды его сексуальным талантам.

"Амани!" – Отказываясь отчаиваться и сдаваться, Мира ухватилась за последнюю соломинку. – "Амани! Тебе ведь знакомы эти айлы? И вообще этот мир… Он ведь для тебя родной?"

Амани неуверенно начала вращать глазами, мол, бедная я мало, что помню, но блондинка, в два шага оказавшаяся рядом, достаточно грубо схватила ее за плечи и встряхнула, как следует.

Унизительно, конечно, было признавать, что великое братство стражей ни хрена не знало про сексуальных насильниц Весны, кроме того, что они были сексуальными насильницами с привычками богомолов, но Мира поставила себе цель в обязательном порядке приложить максимум усилий, дабы восполнить эти пробелы, и начать она собиралась прямо сейчас.

"Ну же, Амани!" – с мольбой произнесла блондинка.

Поведение гепардихи ей совсем не нравилось. Конечно, она не была виновата в том, что Мира слишком надеялась на нее, и в том, что вроде как родной мир не сотворил с ней чудес, тоже не была виновата, но Клим… Он ведь тоже принимал участие в ее спасение, а без его разрешения на проживание в крепости, гепардиха бы просто пропала, бомжуя

где-то. Ну, так неужели было сложно-пресложно хотя бы сделать крошечное усилие и попытаться отплатить командиру за его доброту?

"Ты должна хоть что-то знать!" – с жаром продолжила Мира. – "Мы же в священном месте! Здесь должны быть какие-то традиции или что-то… в этом роде…"

Мира отвела вдруг потерявший признаки адекватности взгляд от гепардихи и посмотрела на небо, хозяйкой которого была молодая луна. Она и унесла блондинку в казавшиеся очень далекими воспоминания, наполненные голосом командира:

"Ты, Аксар, воззвал к традициям, которые уже давно даже в Зиме канули в века, но я, как командир и друг девушки, которую ты выбрал в жены, принимаю твой вызов".

А ведь недаром же она сразу, хоть и не осознанно, провела параллель с Зимой!

– Традиции… – прошептала Мира, таращась на луну, как на экран телевизора, транслировавшего ей схватку двух волков.

Тогда в Зиме Клим раскрыл ей свой главный секрет и рискнул всем, вступившись за нее. Если бы он этого не сделал, кто знает, смогла бы она или Валера победить самоуверенного сына вожака, пожелавшего взять ее в жены, и что бы с ней было, если бы они проиграли.

Но Клим это сделал, и он победил, и пускай он сто миллионов раз винил себя в том, что произошло потом, Мира была жива: жива потому, что он собственной кровью заплатил за то, чтобы она могла вернуться в Бастион к Люсе и остальным друзьям, снова увидеть родителей, хоть они ее и не помнили, и не узнавали при встрече, и несмотря на то, что после превращения в оборотня Мира часто думала, что уже не жила нормальной жизнью, а просто существовала, выживая от луны до луны, именно эту не нормальную жизнь Клим по большей части наполнял яркими моментами, каждый день доказывая ей обратное.

И ведь ее спасение в Зиме было не первым. Он же вынес ее из горящего дома в Осени, и он же спас ее от наемника в тот вечер, когда она опоздала на поезд. Так что Мира была обязана ему очень многим и, похоже, что сегодня Вселенная предоставила ей уникальный шанс вернуть, если не все долги, то хотя бы один.

Мира вернула взгляд на Амани, кажется не только догадавшуюся, о чем думала блондинка, но и будто ожидавшую, что именно к этим думам она и придет, поскольку в Весне, как и в любом другом мире негласно правил только один закон – закон сильнейшего. И каждый, кто считал себя таковым, то бишь сильным, мог заявить о своих правах и силой отстоять их. Ну, или хотя бы попытаться.

"Тебе нужна вагина", – очень четко сказала Амани, повергнув блондинку своей серьезностью в некое подобие ступора, прямо противоположного ее намерениям вызволить командира из сексуального плена любой ценой.

"Что, прости?" – Владимир захлопал ресницами и почему-то посмотрел на прищурившую один глаз Ингу, в свою очередь, почему-то посмотревшую на Феклу, вообще не расслышавшую, что сказала Амани и в недоумении смотревшую на заливавшегося краской Руслана.

Одна только Люся сохранила спокойствие и, смерив гепардиху этаким высокомерным взглядом, невозмутимо заявила: