Мир юных

Вайц Крис

Питер. Кто сказал?

Мортиша. Я говорю. Он или выдумка, или полный чудак.

Питер. Зачем так грубо?

Мортиша. Ой, прости, я задела твои чувства? А ты сам подумай. Если Бог такой всемогущий и всезнающий, значит, он знает, как хреново нам живется. Почему не вмешивается?

Питер. Нельзя винить Бога за то, что делают люди.

Мортиша. С какой стати нельзя? Он же все сотворил.

Зачем тогда создал нас такими плохими?

Питер. Бог подарил нам свободу воли.

Мортиша. Ха! Что это за свобода такая, если он обо всем знает и имеет власть над всем миром?

Ратсо. Солнышко, да ладно тебе. Они ведь наши гости.

Мортиша мрачно тычет ложкой в крысиное жаркое.

Мортиша. Буду и дальше с Эдвардом, с вашего разрешения. Бог – просто сказка. Как Зубная фея или Старик.

Джефферсон. А ты слышала о Старике?

Мортиша (равнодушно). Кто ж про него не слышал? Обычная басня для тех, кто скучает по папочке с мамочкой.

Ковбойша. Говорят, у него иммунитет к Хвори, и он пытается ее вылечить – колет детям свою кровь.

Мортиша. Бред собачий. Простите мою сестру. Она дура.

Ковбойша. Может, и не бред! Не все ведь заражаются, некоторых болячки не берут.

Мортиша. Размечталась. Хворь угробила всех взрослых. Так что никто никому не делает прививки собственной кровью.

Ратсо. Он существует.

Мы дружно поворачиваемся к нему.

Ратсо. Я его видел.

Мортиша. Не заливай. Видел, как же.

Ратсо замолкает. Потом, подумав, все-таки говорит:

– Я был наверху возле Ист-ривер. Нашел там голубя, который не мог летать. Так вот, а время шло к обеду. Крадусь я, значит, за этим голубем и подхожу к магистрали ФДР. Вижу – через дорогу выходит из лодки мужчина в таком объемном скафандре, знаете? Как у астронавта или в кино про всякие опасные вещества…

Мортиша. С чего ты взял, что мужчина? Он же был в скафандре!

Похоже, они так спорят не в первый раз.

Ковбойша. Может, обычный подросток?

Ратсо. Зачем такой костюм подростку?

Ковбойша. Ну, подростки любят надевать всякую дрянь.

Ей ли не знать.

Джефферсон. Ты разглядел его лицо?

Ратсо (мотает головой). Нет, блин. Увидел только, что он на меня смотрит. Солнце светило мне в спину, человек повернулся, и стекло на его шлеме поймало солнечного зайчика. Я рванул оттуда как ненормальный. Бросил и голубя, и вообще все.

Умник. Какого цвета был скафандр?

Он заговорил первый раз за весь день.

Ратсо. Голубой.

Кажется. А что?

Умник. Ничего.

Мортиша. При чем тут цвет скафандра? Главное – взрослых не осталось. И точка. Никто нас не спасет.

– Может, расскажешь им? – смотрю я на Джефферсона.

И он рассказывает. Обо всем – с того самого момента, как к нам явились конфедераты со своей чертовой вкуснющей свиньей. О библиотеке и каннибалах. Об острове Плам.

Но близнецов Харадзюку так просто не проймешь.

Мортиша. Поверю, только когда увижу.

Ратсо. А по-моему, здорово. Завтра отведу вас на Сто десятую улицу, на линию шесть. Так вы выберетесь с территории конфедератов.

Мортиша. И нас в покое оставите.

Джефферсон. А почему только до Сто десятой? Почему нельзя идти дальше? Что там такое?

Ратсо смущенно смотрит на Питера.

Питер. Он хочет сказать «чернокожие», но боится меня обидеть.

Ратсо. Да, правда. Прости. В общем, там я вам в туннелях помочь не смогу.

Очередная горячая новость. Между конфедератами, латиноамериканцами и афроамериканцами идет вооруженная конкуренция. На севере никто ни с кем не сюсюкается. Темнокожие ребята наверняка не согласны с тем, что все суперские квартиры принадлежат белым мальчикам – тем более что девяносто процентов жителей умерло. А конфедераты не особенно горят желанием делиться игрушками, поэтому поубивали уйму народу. Сейчас страсти немного поутихли, но завтра в конце Центрального парка мы все равно останемся одни.

В сам парк соваться нельзя – животные из зверинца сбежали и разгуливают на свободе, так что на пикник туда лучше не ходить.

Чудесно.

Раздается стук, и к нам заглядывает голова моей маленькой подружки, Тейлор. Она сообщает, что наши «комнаты готовы». Кто-то уносит грязные тарелки. Мы благодарим близняшек Харадзюку и выходим из вагона. Ратсо остается. Как только дверь за нами захлопывается, слышно, как Мортиша набрасывается на него с руганью.

Тейлор, которая закончила дежурство, отводит нас в «комнаты» на краю стройплощадки. Собственно, это просто участки пещеры, отгороженные друг от друга белой полиэтиленовой пленкой. Но кровати классные – красивые, мягкие; есть еще шикарные кресла, лакированные столы и высокие прикроватные тумбочки. Много свечей, от них полиэтилен кажется мутным стеклом. И не скажешь, что мы в подземелье.

– Супер! Спасибо, Тейлор.

От моей похвалы девчонка приходит в полный восторг. Остальные тоже бормочут слова благодарности, и она вообще тает. Пока народ устраивается, Тейлор со смущенным видом крутится рядом со мной.

Тейлор. У нас там… мм… кое-что намечается.

Я. Угу.

Тейлор. Может, ты, это… придешь?

Я. Конечно!

Я устала до чертиков и мечтаю поскорей завалиться спать – но местных нужно, наверное, задобрить.