Мир юных
Шрифт:
Еще говорят, будто благодарные медведи убили смотрителя и съели его мягкое сердце.
Справа видны приземистые очертания зоопарка на фоне далеких коробок жилых зданий. Вот бы сейчас подойти к музыкальным часам у входа в зверинец, полюбоваться бронзовыми животными. Слон с гармошкой, бегемот со скрипкой, кенгуру и кенгуренок с изогнутым горном. Послушать веселый мелодичный перезвон…
Животные стоят на задних лапах и играют на музыкальных инструментах. Их заставили подражать людям – откуда взялось такое желание? Мало того, что мы лишили зверей
Когда зоопарк остается позади, напряжение немного спадает. Я догоняю Донну.
– Она убила того парня, – тихо говорит Донна. – Взяла и искромсала.
– За что?
– За что? Спроси у нее. Вы же вроде поладили, а?
Я краснею. Надеюсь, в тусклом свете этого не видно. Убывающая луна заканчивает ночную смену и скоро уступит место солнцу.
– Ты о чем? – спрашиваю.
– Не важно, – отвечает Донна и отворачивается. – Я… Не важно.
Неужели ревнует? Не может быть. Я ведь ей не нужен.
– Ты поосторожней, Джефф. Она та еще штучка.
Проходим каток размером с футбольное поле. Мы бывали здесь семьей. Этот каток больше, чем в Рокфеллер-центре; к тому же папа, относившийся к таким вещам очень по-японски, предпочитал окружение деревьев, а не золотых статуй и архитектуры в стиле ар-деко. Вашинг скользил на коньках с неизменной легкостью: первое время плавно и аккуратно; позже, в недолгий период своих дорогостоящих занятий хоккеем, – быстро, как молния. Я же ползал по льду, запинаясь, точно недоделанная марионетка, и меня объезжали стороной.
Теперь лед растаял, каток превратился в черный вонючий водоем, поросший зеленой мутью.
В этом прямоугольном озере с четкими границами есть что-то зловещее. Вода будто недовольна, обижена. Слышны всплески, но пингвинов отсюда не видно.
– Здесь рыбу разводили? – спрашивает Пифия, идущая в ногу со мной.
Спрашивает всерьез.
– Нет, конечно, – удивляюсь я. – Ты что, никогда тут не была? Родители не водили?
– Нет! – Пифия смеется. – Они были слишком заняты.
– Заняты? В смысле, работали каждый день?
– Ну да, каждый день. – Теперь удивлена она, словно с дурачком разговаривает. – Нужно же было платить за еду, школу и остальное.
– Я думал, ты училась бесплатно. Твой отец ведь преподавал.
– Бесплатного ничего не бывает, – опять смеется Пифия. – Вы, богатенькие детки, этого не понимаете.
Никогда не считал себя богатым. Видимо, все относительно. Вот Пифия, например: ей пришлось привыкать к жизни в чужой среде, к незнакомому языку, тяжело трудиться с утра до ночи, а ее игнорировали.
– Прости, – говорю я.
– За что?
– За то, что не общался с тобой раньше.
– Заметано.
Она протягивает мне здоровую руку, я ее пожимаю.
За водой начинается небольшой подъем. Пока мы взбираемся к восьмиугольному сооружению, от усталости у меня начинают болеть икры.
За красно-белыми
В сплетении веток напротив, за грязными серебристыми зеркалами я вижу Кэт, она напряженно вглядывается сквозь решетку. Кэт мне подмигивает, и ее рот кривит странная улыбка.
Я отворачиваюсь, смотрю по сторонам. Вдали на фоне подлеска проступает какое-то мутное пятно. Пора уходить.
За зеленым лугом Шип-Медоу – когда-то здесь отдыхали люди, а сейчас все поросло высокими сорняками – выскакиваем на террасу Вифезды. Величественные каменные ступени спускаются к заболоченному фонтану с ангелом. Бежим дальше, между большим озером с лодочной станцией слева и прудом поменьше справа.
Мысли уносят меня в детсадовское детство: лето, я карабкаюсь на памятник Алисе из Страны Чудес, ладошки чуть ли не шипят на гигантском бронзовом грибе, раскалившемся от солнца. Как по волшебству, на площадке начинают раздавать брикеты мороженого – на пробу. Это нежданное счастье отодвигает в сторону мамин запрет на сладости. Нам с Вашингом даже добавка перепала. Облизав с пальцев тягучий шоколад, мы вприпрыжку мчимся к пруду. Там идут гонки парусных моделей. Одни корабли массивные и неповоротливые, другие – изящные, со множеством деталей. Высокий бородатый дяденька разрешает нам порулить его парусником. На радостях мы так бешено крутим переключатели на пульте, что восхитительное судно с треском врезается в берег. Дяденька смеется и говорит: «Ничего страшного». Дома мама вечером читает нам книжку «Стюарт Литтл» – про умного мышонка, который плавал на том самом пруду и сумел выбраться из бумажного пакета с помощью карманного ножика.
Я прошу подарить мне карманный нож на день рождения, но мама отказывает. Начинаю подвывать, а Вашингтон заявляет, что для ножа я еще слишком маленький. Я возмущаюсь: раз Стюарт Литтл не маленький и к тому же мышонок, я уж тем более большой!..
За прудом вновь начинается подъем. Идем по узкой каменистой дорожке. Внезапно я замираю.
– Стоп!
Впереди, на высоком камне, кто-то есть, там притаилась лоснящаяся гора напряженных мышц.
– Ты чего? – шепотом спрашивает Питер.
– Черт, зверь какой-то! Вроде пантера. Вон там.
Донна прищуривается и тоже замечает.
– Боже! – ахает она и сердито смотрит на Кэт, будто та во всем виновата.
Небо постепенно светлеет.
– Надо идти, – говорю я.
Донна вскидывает карабин, выравнивает дыхание и стреляет в огромную кошку.
Раздается гулкое «дзынь». Пантера и ухом не ведет.
Я смеюсь и иду к ней.
– Ты куда? – ужасается Донна.
Но мне не страшно. По камням подхожу ближе и стучу прикладом по бронзовому изваянию пантеры. Оно тихо гудит в ответ.