Мир за гранью войны
Шрифт:
— Стоянка полчаса — всем выгрузиться и размяться!
После чего ловко взобрался на баррикаду и с интересом осмотрелся вокруг. "Тааак: заснеженные поля с торчащим пожелтевшим бурьяном, темная лента шоссе, небольшой лесок в отдалении, железнодорожная насыпь… А это еще что такое? — Ганс вскинул к глазам бинокль и быстро навел резкость. — Похоже на бронепоезд, только странный какой-то. И, что характерно, подозрительно знакомые очертания местами просматриваются". Спрыгнув с заграждения, Ганс подозвал к себе жандармского фельдфебеля и, небрежно махнув в сторону замеченного им странного объекта, поинтересовался:
— А
— Так бронепоезд русский. Разбитый.
Ганс покачал головой и ухмыльнулся.
— Ага, бронепоезд, как же. Внукам своим на старости лет сказки такие рассказывать будешь. — Ганс, не оборачиваясь, ткнул рукой в сторону предмета обсуждения. — Вон та здоровенная зеленая штука, что валяется под насыпью, это русский пятибашенный танк! Я на такие насмотрелся, когда мы "иванов" под Дубно давили.
— Ваша правда, герр… э-э-э, то есть просто оберштурмфюрер. Танк и есть. Только он не сам сюда приехал, его как раз на поезде привезли. Вот бронепоезд и получился.
— О как! — Ганс озадачился и даже, в порыве задумчивости, почесал затылок, сдвинув на лоб кепи. — И давно это было?
— Давно. Еще когда наши в Харьков входили. Вот тогда иваны эту зверюгу из города и выкатили. И прямо на мадьяр — они как раз город обходили…
— Откуда знаешь?
— Да мы как раз тут пост организовывали, когда к этому поезду трофейная команда приехала. Из мадьяр этих самых. А у них один по-немецки хорошо говорил, вот и рассказал, как дело было.
— Поняяятно.
Нойнер поправил, висящий на плече МП, накинул на голову капюшон и сунул руки в тонких перчатках в карманы, чтоб не мерзли. После чего повернулся к своей команде, затеявшей какую-то возню возле тихо урчащего "Опеля":
— Эй, Отто, остаёшься за старшего. Я пройдусь немного вдоль железки. Никому не разбредаться — скоро поедем дальше. — Рёш вскинул руку:
— Все будет в порядке, оберштурмфюрер.
Кивнув в ответ, Ганс забрался на железнодорожную насыпь, где снега было поменьше, и бодро направился к заинтересовавшим его обломкам импровизированного бронепоезда — с таким ему сталкиваться еще не приходилось, а знания о противнике никогда не бывают лишними.
* * *
На этот раз противник и впрямь попался интересный.
Бывший бронепоезд состоял из блиндированного паровоза и двух боевых площадок. Сзади, за тендером был прицеплен пулеметный вагон, сделанный из полувагона с двойными бортами, между которыми был насыпан щебень. Но главным элементом этого состава был, поставленный перед паровозом, здоровенный восьмиосный железнодорожный транспортер на котором был водружен пятибашенный танк.
Так поезд выглядел раньше. Теперь же Ганс наблюдал настоящую мешанину из развороченного железа, присыпанную углем и щебенкой. Паровоз был раскурочен прямым попаданием бомбы, платформа сброшена с насыпи, стоявший на ней танк — опрокинут (часть башен при этом отвалились и теперь валялись отдельно от корпуса). Относительно целым остался только пулеметный вагон, хотя и ему тоже досталось.
Осмотрев обломки внимательней, Ганс более-менее точно восстановил картину давнего боя: выехавший из города, бронепоезд обстрелял мадьяр на шоссе сперва во фланг,
Обойдя обломки еще раз, Нойнер наткнулся на могилу, которую отмечал аккуратный березовый крест. Выполненная на немецком, надпись на приколоченной к кресту дощечке, гласила: гауптманн [71] Макс Александр Хальсен 1914–1941. Прочитав написанное, Ганс аккуратно стащил с головы капюшон и снял кепи, отдавая последние почести погибшему соратнику. Задумчиво комкая в руках головной убор, он размышлял о превратностях судьбы, приведших к гибели соотечественника в бою между русскими и мадьярами за тысячу километров от границ Германии. Кем был этот погибший гауптманн и как очутился здесь во время боя? Может он был офицером связи или наводчиком люфтваффе, прикомандированным к союзным венграм? А может, командовал какой-то приданной мадьярам немецкой частью? Кто знает, да и какая теперь разница?
71
Гауптманн — звание в Вермахте, соответствует капитану в Советской армии
Продолжая обдумывать вероятные пути, приведшие злополучного гауптманна к его последнему пристанищу, Ганс нацепил на голову кепи и отправился в обратный путь. К переезду он прибыл почти одновременно с двигавшейся из Харькова колонной бензовозов. Терпеливо дождавшись, когда командир фельджандармов закончит проверку документов и даст колонне отмашку на продолжение движения, Ганс насел на давешнего фельдфебеля.
— Интересная история с этим бронепоездом получается. Не расскажешь, что там мадьяры навоевали?
— Да что рассказывать? Мадьяры из подвижного корпуса город обходили как раз. А тут прямо из города выезжает это страшилище и давай по ним гвоздить. Союзничкам кисло пришлось — не смогли они этот танк ничем проковырять, хотя паровоз и повредили… Ну вот, а потом "штуки" прилетели и превратили этот поезд в металлолом. Вот и весь бой, собственно.
— Это я и сам понял. Там, рядом с обломками, могила есть. Гауптманн Хальсен — из наших. Как он-то тут очутился а?
— А это. — Лицо фельдфебеля стало задумчивым. — Это не из наших. Ну, то есть он немец, конечно, но не из Вермахта. В общем, это он этим поездом командовал.
— Это как? — Ганс таким внезапным поворотом был озадачен. Мягко говоря.
— Ну, он из Красной армии. Наверное, командовал эти танком. А когда танк поломался, придумал поставить его на платформу и сделать бронепоезд. Я сам из Гамбурга, до войны на заводе работал. "Блом унд Фосс", слыхали?
— Угу.
— Ну вот. У нас там тоже такие транспортеры были — специальные, для крупных деталей. Видать и этот гауптманн здесь в Харькове такой раздобыл и такое вот дело соорудил, чтобы, значит, танк свой не бросать.