Мир за кромкой

Мулева Евгения

– Он прав, Рей. Магию нельзя просто оставить. Тем более нашу. Я не хочу навредить кому-то.

– Прав, – проскрипел блондинчик. – И что? И кого ты там хочешь найти? Самого Рьялу?

– А может и Рьялу. Как повезёт. Но для начала я найду нам повозку и проводника. Встречаемся в двенадцать на площади. Приятного вам аппетита.

Я встала, к своей овсянке я не притронулась. Меня до сих пор мутит. А надо ещё на чем ехать. Понять куда ехать. И найти проводника через Кромку.

– Астрис! – шепнул Рей сердито. – Что это было?

– Ремир, – процедила она. – И он прав. Нужно собираться.

– Астрис!

–

Что? Я говорила тебе, что больше не собираюсь подчиняться кому-либо царю ли с его армией, князю, папе, магии. Нет, с меня хватит.

– Но ты подчиняешься воле этого чертового барона!

– Я подчиняюсь его воле не больше, чем твоей. Всё, Рей, хватит об этом.

***

С транспортом в нашей дыре было, ну как бы так сказать? Сложно у нас с транспортом. Будь я настоящим бароном, пусть не Ремиром, не избавителем, а просто богатым бароном, мы бы уже, конечно, куда-нибудь да уехали. Я бы наняла, ну то есть нанял хороший самобег из столицы, такой чтобы и по бездорожью ехал и над реками летел, и с водителем. Но от барона у меня только сапоги и краденный нагрудник. Значит пойдём пешком. Да, ещё я как-то слышала, что в великом Лине человечьи механизмы не работают. Блондичик будет зол, ох будет!

После больничной столовой я заглянула к Чёриву, отчасти, чтобы посмотреть, насколько всё плохо, отчасти, чтобы проверить чары. Чёриву повезло: сгорел только верхний этаж, зиял с улицы чёрными провалами не-окон, не-стен, и дымом пахло за две улицы.

– Здравствуй, господин хороший! – обратился ко мне Чёрив, выглядел он не лучше своего трактира: чумазый, поникший и брови опалены. Без бровей Чёрив был будто не Чёрив.

– Что у вас тут приключилось? – ужаснулся барон Ремир. Чёрив меня не узнал, иначе бы схватил за руку и поволок отмывать.

– Пожар, господин, полыхнуло что-то на чердаке. Там девчоночки мои спали. Одну добрые люди в больничку увезли, а с другой, что приключилось до сих пор не понял. То ли угорела, то ли сбежала. Там такая, что и сбежать могла. Чумная девка была. Но что тебе до моих печалей, господин? Ты верно комнаты ищешь? Обратись к Сивому.

– Сочувствую, – сказал барон. – Да, я думал сидра выпить перед дорогой, проездом у вас. Мне говорили у вас хороший сидр.

– Правду говорили! – осклабился Чёрив. – Лучший в округе. Хочешь на улицу тебе вынесу? Покумекаем. Ты видно столичный, да, господин?

Барон Ремир усмехнулся. Как ладно у меня получалось быть бароном!

– Был столичный, а теперь свой собственный. Неси сидр, не откажусь.

Чёрив двинул в сторону кухни. Я закрыла глаза и представила как часть меня остаётся здесь яркая баронская весомая, да как часть меня отделяется – тонкая и незримая. В голове застучало и руки похолодели. Морок баронский остался сидеть на бревне у колодца, а я бросилась внутрь. Перемахивая через две ступеньки, поднялась на обгорелый этаж, вошла в нашу с Астрис комнату. Комната чёрная. Вся чёрная. Вся комната – копоть. Окно разбилось, шторы свисают на одну сторону оплывшие, оплавленные. Я подошла к кровати, наклонилась, прошептала. Треснуло, щёлкнуло, стукнуло, на пол плюхнулся кошелёк, полный серебряных монет. Целый. Сберегли чары. Я сунула кошелёк за пазуху. Двинула кровать, закашлялась. Меч тоже целый, только грязный весь и ножны никуда не годятся. Ножны пустяк,

брумвальдской стали пламя нипочём. Я выглянула в окно, да, Чёрив уже выходит, нужно спешить, пока он не заметил, что барон не барон, а бесплотный мираж.

– Ваш сидр, господин! – Чёрив сунул мне кружку. – Держите крепче, а то разольёте.

Я еле успела, перед глазами всё плыло и качалось. Отвод глаз для меча вышел совсем слабенький. Боже, да пусть думает, что я с ним и пришла. Бароны же ходят с мечами. В наше не спокойное время только глупец оружия с собой не возьмёт.

– Благодарю! – Я вытащила ему одну серебряную монету из кошелька. – Без сдачи.

Чёрив просиял и тут же её спрятал.

– Вы очень щедры!

– Вам нужнее. А не подскажите, как мне добраться от вас до Линьского леса?

– До Линьского леса? – охнул Чёрив. – Что же благородному господину из Брумвальда могло понадобиться в Линьских дебрях?

– А это уже дело моё.

– Да вы чародей! Конечно, как я сразу не понял! Чародей как есть. Уж простите меня, столько лет живу, а первый раз с живым чародеем беседую. Правду говорят, другая ваша порода. Я ж просто знати, знаете сколько повидал! У самого в роду дворяне были, вот носом каким наградили! Но то знать, а вы чародей!

– Так с транспортом что? Не подскажите? – одёрнула я его.

– С транспортом… С транспортом, у нас, господин, тухло. Ни самобегов, ни поездов к Линю не ходит. Не знаю, господин, чем помочь. Разве что… Да! – Чёрив хлопнул себя по коленке. – Вы до Пятских деревень с Воликом поезжайте. Волик муку возит, ни карета, конечно. Но если не побрезгуете, он вас к вечеру в Пят домчит, а там проводника ищите. Я слышал когда-то, что в Линь можно через Кромку пройти. Вы ж чародей, авось пройдёте. Жаль, я старый того не узнаю!

Не знала, что Чёрив любит сказки.

– Покажите, где этого Волика найти?

– А чего б не показать! Допивайте, господин! Допивайте и пойдём. Волик он парень хороший!

***

Скособоченный трактир тихо разваливался в пыли, отмечая начало Горного тракта. После второй бессонной ночи я чувствовала себя не то пьяной, не то мёртвой, а мне ещё нужно доползти на второй этаж. Я потеряла неделю объезжая Пятские деревеньки одну за одной, потратила пять серебряных монет на еду, повозки и этот ветхий трактир и отбила себе всю задницу, трясясь на колдобинах.

В трактире было пусто: здесь только мы да клопы. В холе сухонький старикашка щелкал тыквенные семечки.

– Вернулись, господин?

– Да, – промычала я.

– И снова впустую? – старикашка улыбнулся. – Вам с господином Кабаном поговорить надо, авось, чего знает!

– Спасибо, – выдавила я. – Напомните мне о нём с утра.

Старикашка шутливо отдал честь, а я поплелась наверх.

«Тера», – шептал князь, распутывая мои слипшееся от ила волосы. Вода мерно плескалась, где-то рядом, где-то совсем рядом. «Всё будет хорошо, воронёнок, – повторял он. – Ты справишься». Рядом валялся меч и сброшенные латы. Плечо ныло. Я так долго выбиралась на берег из этой зютовой ледяной воды. Я выползла на льдину, а льдина треснула. Меня тянуло вниз, там было мелко, мелко, но топко. Я шла по ледяному крошеву, отяжелевшая одежда примерзла к коже.