Миракль рядового дня
Шрифт:
Гелия молчала, не очень понимая, чему радуется собеседник. Понимала лишь, что на Марата слишком сильно подействовало то страшное, чему он был свидетелем и теперь скопившееся напряжение разряжается невнятной речью и нервным смехом.
– Вот что, - сказала она.
– Пошли пить чай. У хозяйки обед готов, а мне моих пора кормить...
– К вам еще кто-то едет, - вместо ответа сказал Марат.
В этом случае не могло быть и тени сомнения, к какому миру относятся гости. Вдалеке оба ландшафта сливались, но лучше виден был тот, что оказывался сверху, так что приближающийся автомобиль
Этого только не хватало! Уже пятнадцать минут, как по расписанию начался обед, а дети все еще на улице. И неважно, что сегодня их всего двое - распорядок дня все равно нарушен.
– Быстро мой руки, - скомандовала Гелия Маше и побежала за Костиком, который конечно же умотал к костру.
По счастью, инспектор - пан Крыльский был настроен благодушно и хотя не преминул посмотреть на часы и заметить: "Опаздываете...", - но этим и ограничился.
– Приходится, - сказала Гелия.
– Соседка кашу не доварила.
– Нельзя же детей в разное время кормить.
Крыльский с любопытством оглядел бивак, расположившийся на другом конце площадки.
– Да, у вас тут коммуна. Очень мешают?
– Нет, - сказала Гелия, - это же люди. Мы дружно живем, а дети вместе играют.
– Это как?
– не понял инспектор.
– В прятки. Грибы собирают: мои ищут, а те - рвут. Еще им нравится друг сквозь друга пробегать.
– Что же, Гелия, вы удачно обошли трудности. В других местах положение хуже, можно сказать, что ассоциации больше не существует. Многие воспитатели побросали работу и куда-то помчались. Куда, зачем?
– не понимаю. Повсюду одно и то же. У некоторых - нервные срывы, они тоже больше не работники. А дети насмотрелись гадостей, мерзости всякой. Среди них сейчас настоящая эпидемия жестокости. Раз можно ударить проницаемого, значит можно и своего товарища. Родители, почти все, детей из наших садов забрали, держат при себе. А то не представляю, как мы и справились бы.
– Знаю, - сказала Гелия.
– У меня тоже группа пуста, и продуктов вчера не привезли. Что творится - не пойму у нас же войны нет!
– А паника есть, - сказал Крыльский.
– Это немногим легче. Так что придется вам отсюда уезжать. Нам удалось договориться об эвакуации детей в ненаселенные районы. То есть, я хотел сказать, в районы, которые были незаселены в те времена. Родители, которые не могут приехать, предупреждены и согласны. Воспитателей мы отбираем лишь самых опытных, и я рекомендовал вас.
Минуту Гелия молчала. Мысли ее были в смятении, впоследствии она не могла даже сказать, будто перебирала варианты или искала доводы. Однако, решение приняла.
– Я не могу ехать, - виновато сказала она.
– Посмотрите, сколько тут малышей, что они подумают, если я вдруг исчезну?
– Но пани Гелия!
– вскричал Крыльский.
– Эти люди - там! Какое вы имеете к ним отношение? То есть, простите, отношение имеете, но что можете для них сделать?
– Я могу улыбнуться,
– Кино по вечерам смотрим, я мультфильмы выбираю без слов. Присмотреть могу, пока Рада занята.
– Какая Рада?
– не понял Крыльский.
– Женщину у костра видели? Горбатую. Ее Радой зовут.
– С ума сойти!
– Крыльский потер лоб, соображая.
– В ваших словах есть резон, пусть будет по-вашему, но это все равно безумие. Значит, мы открываем филиал в невещественном мире. Машу с Костиком мне придется забрать, родители приедут за ними на остров, но вашу группу мы продолжаем числить действующей. С ума сойти!
– Я действую, - сказала Гелия.
– Через день папа должен Жанну привезти. У нас ведь тоже сенокос...
Гелия не сомневалась в своем решении, но когда Крыльский увез двух последних воспитанников, и дом затих, Гелия закрылась в дальней комнате и целый час проплакала. Потом встала, умылась, припудрила зареванную физиономию. На улице начинало темнеть, пора было показывать вечерний мультфильм.
Отпрыгали на экране три поросенка, такие же нездешние, как и усевшиеся кружком зрители. Рада загнала свою ораву в землянку, и стало окончательно пусто. Гелия прошла по комнатам, машинально расставляя разбросанные Костиком игрушки. Снова вышла на улицу. На камне возле крыльца сидел Кристиан.
– Добрый вечер, - сказала Гелия и присела на ступеньку.
– Добрый вечер, - сказал Кристиан.
– Видишь, как удачно выходит, - сказала Гелия, - семья собралась, большая, дружная. Устраиваетесь потихоньку. Я знаю, вы выбьетесь, лишь бы вам никто не помешал. А у меня - наоборот, все разлетелись, как не было.
– Агату убили, сестренку мою, - тихо сказал Кристиан.
– В доме сожгли. Только Бастин, свояк и спасся, да и то, никак, в уме повредился. Мальчика принес, чужого. Называет его Яриком, как своего младшего, а тот откликается. И Рада малыша признала... значит судьба.
– Мне сегодня уехать предложили, - сказала Гелия, - а я отказалась. Куда я теперь без вас?.. Смешно, правда?
– Бастин говорит, будто сделал огнеметную машину, какой у вас воюют. Я ему не верю - разве у вас бывает война? А может и вправду сделал, Бастин может. Я думал - только мы знаем дорогу на Буреломье, а у него оказывается, тут углище устроено, на дальнем конце. Говорит, для огнеметной машины скипидар нужен, просил помочь. Я согласился.
– Ночь сегодня какая теплая, - сказала Гелия, поднимаясь со ступеньки.
– Пойдем, немного походим? Мне теперь никого караулить не надо.
– Углище показать?
– спросил Кристиан.
– Давай. Только темно вот-вот станет, ничего не увидим.
Они тихо пошли, Гелия по дорожке, Кристиан через кусты, местами уже вырубленные на дрова и для засыпки крыши между бревнами и слоем земли.
– Бастин говорит, ему один из ваших помогал - чернобородый, что с ним пришел. Он ему показывал, что и как, а Бастин делал. Ты знаешь... Кристиан запнулся, - мне этот чернобородый не нравится. Ты прости, я понимаю, что у вас нет плохих людей, но я и не говорю, что он плохой. Он мне просто не нравится. Я не хочу, чтобы на тебя смотрели так, как он.