Мираж
Шрифт:
— Да, сэр. Турецкая народно-освободительная армия. Он сказал: «Капитан Гусейн Джакыр» — и отложил все переговоры до приземления. Я думаю, что сейчас в самолете порядок. Они все скажут на земле.
— Потребуют заправиться, будут угрожать взрывом, станут говорить… О чем? — очень медленно добавил начальник аэропорта. — Хорошо, пока не будем их вызывать, подождем. Боже, только бы посадить их без мертвецов! Он ничего больше не сказал?
— Нет, сэр. Мне кажется, не надо их сейчас дразнить. Может, там действительно порядок.
— Кейт, — вступил в разговор Питер Уэбб, — у меня к тебе личная просьба. Останься здесь — на случай, если турок вновь вызовет. Говори с
Кейта Эстеса просило об этом одолжении начальство, и, разумеется, он не мог отказать. Подумать только: его просили, ему не приказывали. И потом, он уже чувствовал какую-то ответственность за судьбу летевших. Наверно, потому, что первым отозвался на вызов захваченного неизвестно кем и для чего самолета. Он не хотел бы быть в нем, но много бы отдал, чтобы знать, что сейчас там происходит.
«Да, и еще, — с тревогой подумал Эстес. — Сообщить ли об этом своему приятелю из «Вашингтон трибюн»? Он много даст за новость, только не влетит ли мне от начальства? Надо подождать, пока самолет не сядет…»
В САМОЛЕТЕ действительно был порядок. Все точно так же, если не считать того, что в голове каждого салона и у входа в пилотскую кабину стояли, напряженно вглядываясь в пассажиров, восточного типа молодые люди. Свет был включен на полную мощность, и со стороны могло показаться странным, что пассажиры сидят не шевелясь, никто из них даже не пытается закурить, и все они уставились в спинки кресел. Им все уже сказали. О захвате самолета, на котором они летели, не знали только трое: дипкурьеры Ральф Корсилья, Сид Грюнер и стюардесса Карен Логан, безмятежно спавшая в кресле.
ДЖОН ГРОНУСКИ подошел к окну. С одиннадцатого этажа гостиницы «Лонгфелло», где разместился Совет по международному радиовещанию, открывался прекрасный вид на зимний Вашингтон. Ему нравились послеобеденные часы, когда затихал поток посетителей и перезвон телефонов и можно было побыть наедине со своими мыслями.
Подумать было о чем. Истекал трехгодичный срок его полномочий председателя СМР [1] . Скоро преемник Гронуски займет этот просторный кабинет, который стал так привычен, что и расставаться не хочется. Нет, не будущее волновало, а настоящее: беспокоила Джона информация, поступающая в виде телеграмм и телефонных звонков.
1
Совет по международному радиовещанию.
Дефицит бюджета подчиненных ему радиостанций РСЕ—РС [2] на предстоящий финансовый год тревожил его, а отдел управления и бюджета министерства финансов, да и конгресс пытаются урезать и без того скудные субсидии, подъедаемые инфляцией. Все попытки выбить дополнительные ассигнования успеха не имели. Началась пора невезения с декабря 1979 года, когда не удалось получить дополнительных средств на покрытие дефицита в 500 тысяч долларов, возникшего в связи с открытием филиала РСЕ в Португалии.
2
Радиостанции «Свобода» и «Свободная Европа».
А дальше пошло-поехало. Не отпустили дотаций для выплаты пособий увольняемым сотрудникам. Вот оно, влияние разрядки! Чем теплее политический климат и доверие в Европе, тем очевиднее
Хотя, если уж говорить откровенно, подписание Заключительного акта в Хельсинки не отразилось на тоне передач РСЕ—РС: заслуга, которую Джон мысленно приписывал себе. Тезисы пропаганды были теми же, что и десять лет назад.
Как тезисы, такой же десятилетней давности была и аппаратура на радиостанции. Вот опять Гленн Фергюссон, президент РСЕ—РС, прислал заявку: необходима замена не менее 10 передатчиков, затем длинный список студийного оборудования и в конце просьба о выделении средств на новую телефонную станцию. Кругом одни требования, заявки, обращения. Как будто не знают, как туго с финансами.
Гронуски отошел от окна и плюхнулся в кресло.
Случилась бы какая-нибудь встряска в Европе, продолжал он свои невеселые размышления, землетрясение в Мюнхене, наводнение, что ли, либо смерч прошел бы по Английскому парку, снес бы часть здания РСЕ—РС, да еще с человеческими жертвами, тут бы конгресс бросился на помощь пострадавшим, открыл бы мошну, и дышать стало бы легче. «Бы» — все это из области утопий. Единственная надежда на польские дела. Там что-то заваривается. И Фергюссон мыслит точно так же: подал предложения о новых направлениях радиопропаганды.
Джон надел очки и еще раз пробежал меморандум президента РСЕ—РС. Четыре последних пункта были особо интересными:
«Пропаганда тезиса о том, что в Польше существуют широкая политическая оппозиция и общественное недовольство политикой партии и правительства. Основанием для недовольства служит отсутствие перспективы экономического развития, гражданских и демократических свобод, а также невозможность свободной деятельности католической церкви.
Популяризация лозунга о растущем значении рабочего класса в Польше как базы оппозиционных сил (РСЕ—РС намерена ориентироваться на большие предприятия, где, по нашему мнению, имеются наиболее ярко выраженные недовольства, основанные на определенных материальных трудностях).
Использование тезиса о необходимости сотрудничества рабочего класса с польской интеллигенцией в деле выявления прямой связи между отсутствием свобод и экономическими трудностями (лозунг «Нет хлеба без свободы»).
Пропаганда пожеланий, конечной целью которой являются «подсказки», касающиеся экономической модели, демократизации социализма и гражданских свобод (темы, которые, по нашему мнению, должны стать предметом консультаций между правительством и обществом)».
Толково составлено. Впечатляет, но разжалобит ли такой меморандум конгрессменов?
Какими он оставит РСЕ—РС «наследнику»? Судя по сводкам, моральное состояние кадров, особенно эмигрантов, оставляет желать лучшего: запои, бесконечные стычки между национальными редакциями, свары, грызня, откровенный разврат… Что уж тут говорить о дисциплине? Нет, на радиостанциях нужна встряска.
Телефонный звонок прервал его раздумья.
— Гронуски слушает.
— Грезишь в послеобеденном затишье?
Это был Поль Хенце. В Совете национальной безопасности он курировал РСЕ—РС и в настоящее время подыскивал замену Джону.
— Да, Поль, затишье — как перед бурей.
— В Вашингтоне бурь не было давно. У наших «медных касок» возникла идея организовать что-то вроде боевой тревоги на объекте РСЕ—РС в Мюнхене, чтобы посмотреть на реакцию сотрудников, заодно проверить свои линии связи и оповещения, проверить планы эвакуации персонала в случае военного конфликта в Европе…
— Любой экспромт должен быть подготовлен.