Мираж
Шрифт:
— Брэд Пирс, ты с ним скоро познакомишься.
— Эх, сестренка, опять меня обошли. Ладно, приводи его завтра в суд.
Дженне почудилось, что она воочию видит озорную улыбку брата. Нет, Малик непотопляем.
После звонка Малика Брэд долго разговаривал по телефону с кем-то из Вашингтона.
— Это один мой приятель, — объяснил он Дженне. — Мы с ним знакомы с детства, а сейчас он шишка в государственном департаменте. Меня очень беспокоит твой иммиграционный статус и статус Карима. Так что хочу предупредить некоторые неприятности, пока они не возникли.
За
— Ты хочешь сказать, что меня могут депортировать?
— Никто тебя не депортирует. Если уж дело дойдет до этого, то у меня есть пара конгрессменов, которые будут счастливы оказать мне любую услугу.
Господи, пусть будет, что будет. Как она устала от этих проблем! Дженна почувствовала страшную усталость. Закрыть бы глаза и уснуть, забыв обо всем на свете. Она смежила веки.
Кто-то тронул ее за плечо.
— …в постель. — Это голос Брэда.
— А ты?
— Мне надо еще позвонить кое-куда. Хочу вызвать сюда несколько человек из службы охраны нашей фирмы: Джабру и Тони тоже надо отдохнуть.
Дженна поцеловала Брэда и, даже не умывшись, провалилась в колодец глубокого, без сновидений, сна.
Вход в здание суда был оцеплен кордоном полиции. Продираясь вслед за Брэдом сквозь толпу, Дженна слышала ободряющие крики. На тротуаре стояла группа женщин, поднявших над головой плакаты: «Мы с Дженной» и «Мы с Амирой».
Малик сидел рядом с Розали и техасцем за столом защиты. Обернувшись, он улыбнулся Дженне, потом, окинув долгим взглядом Брэда, кивнул и ему. Судья надолго опоздал, а появившись, сразу увел в совещательную комнату адвокатов и прокурора. Через полчаса все вернулись в зал суда. Техасец широко улыбался, не скрывая своей радости, даже непроницаемая Розали была явно в приподнятом настроении. Прокурор, напротив, был мрачен и, увидев Дженну, так посмотрел на нее, словно был готов сию же минуту пронзить ее кинжалом.
Судья объяснил публике, что неофициальные события за пределами зала суда не могут влиять на течение процесса. Однако по меньшей мере двое присяжных видели по телевизору интервью, которое дала Дженна Барри Мэннингу, и поэтому их объективность под сомнением. На основании вышеизложенного судья объявил процесс несостоявшимся и дал следствию семьдесят два часа на то, чтобы решить вопрос о целесообразности повторного возбуждения уголовного дела «Американский народ против Бадира».
Малик еще не был освобожден из-под стражи, а ему уже начали пожимать руку.
— Возобновления нового дела не будет, — уверенно говорил техасец, — это попросту невозможно.
— Я тоже в этом сомневаюсь, — согласно кивнула Розали.
Брэд и Дженна покинули здание суда через боковой выход. В фойе, где соорудили импровизированную трибуну, окружной прокурор созвал пресс-конференцию.
В отель они не вернулись. Джабр повел машину к берегу океана — к дому одного из друзей Брэда. Дженна с удивлением вдруг поняла, что у немногословного, даже нелюдимого Брэда оказалась масса преданных друзей.
После одуряющего жара
Но это ей действительно только показалось. Напоминанием о реальности происходящего было присутствие Джабра и людей из службы безопасности фирмы «Пирсфармасьютикал», верная Тони тоже была здесь. Фактом оставалось заключение в тюрьму ее брата. Впереди у самой Дженны была нешуточная возможность оказаться за решеткой. (Прокурор превзошел самого себя на пресс-конференции в здании суда. Он утверждал, что по-прежнему считает Малика Бадира вдохновителем и организатором убийства Али Рашада, но на стол легла крапленая карта, и теперь его ведомству приходится заниматься еще и расследованием недавнего заявления Дженны Соррел).
Постоянной, не дававшей покоя душевной болью давала о себе знать тревога за Карима. Дженна обзвонила всех, кто по ее разумению мог знать, где находится ее сын. Но ни Жаклин, ни Джош — ближайшие друзья Карима, видимо, заранее сговорившись, отвечали Дженне, что не знают, где он. Господи, скорее бы кончился этот проклятый процесс! Дженна рвалась в Бостон, чтобы самой, на месте искать Карима.
На второй день пребывания Дженны и Брэда в доме на Лагуна-Бич приехал адвокат Бойль. Это был крепко сбитый, краснолицый и седовласый старомодный южанин с кислым выражением лица бостонского капитана полиции, только что узнавшего о том, что его подразделению урезали годовой бюджет. Приехав, он как раз успел к новостям; выступая по телевизору, окружной прокурор запел теперь новую песню. Он посетовал, что, учитывая появление в деле «новых обстоятельств», возобновление дела Бадира маловероятно, независимо от его «содержания». Что же касается Дженны Соррел, то есть, простите, Амиры Бадир, она же Амира Рашад, то расследование ее случая начато и продолжается, но от комментариев, он, окружной прокурор, пока воздержится.
— Что все это значит? — спросила Дженна.
— Это означает, что ваш брат свободен, — ответил Бойль. — Или будет освобожден, как только оформят все надлежащие бумаги. Во всяком случае, это вопрос нескольких часов.
— А что будет со мной?
— Сегодня утром я встречался с прокурором, не могу сказать, что он был рад нашей встрече. Большую часть нашего разговора он беспардонно врал — вы сами сейчас слышали образчик его лжи, — врал о якобы ведущемся расследовании. На самом деле он собирается предъявить вам обвинение.
Дженна, побледнев, ухватилась за руку Брэда.
Бойль заметил ее движение.
— Не бойтесь. У него столько же шансов выиграть это новое дело, как у меня победить в нью-йоркском марафоне. Но он должен сейчас проявлять активность, иначе ему не выиграть выборы. Я-то полагаю, что он проиграет их в любом случае, но эту последнюю пакость он сделает, не задумываясь. К тому же он просто-напросто мстительный сукин сын, простите мне мой «французский».
— Допустим, он возбудит дело, — сказал Брэд. — Что дальше?