Миражи
Шрифт:
Став на колени, он выдвинул нижний ящик шкафа и посветил себе карманным фонариком. В глубине ящика стояла большая коробка, а рядом – полиэтиленовый мешок и какой-то сверток. Ну наконец-то, подумал Патрик. Вот ведь куда задевала!
Он подтянул к себе коробку, чтобы удобнее было вытащить сверток. В коробке что-то зазвенело. Он удивленно открыл ее и заглянул внутрь. Там была водка. Целый ящик водки – четыре полные бутылки и семь пустых. Загашник алкоголика.
Он непонимающе уставился на бутылки. Постепенно до него стал доходить ужасный смысл увиденного.
Он почувствовал себя сокрушенным, будто из него выжали остатки жизненных сил. Он хорошо знал, как алкоголь влияет на плод. Собрав в кулак всю свою волю, он еле сдерживался, чтобы не начать крушить все вокруг. Он знал, что ее нельзя винить, ведь это болезнь.
Он пытался заставить себя здраво оценить ситуацию. Сколько это продолжалось? Сколько из этих бутылок она выпила? Когда? Почему? Его мозг пытался справиться с этими вопросами, но в голове упорно стучало: мой ребенок! мой ребенок! мой ребенок!
Ему наконец удалось собраться с силами и стать на ноги. Шатаясь, он дошел до ванной. Там его вывернуло наизнанку.
Упершись головой в холодную эмаль ванны, Патрик пытался представить себе, как же все это было.
Он вспомнил некоторые характерные детали: ее тяжелый сон, утреннее полукоматозное состояние, неспособность сосредоточиться на чем-либо, приступы истерии, периоды апатии. Он вспомнил и то, что надолго оставлял ее одну, нарочно избегал ее общества, потому что оно было для него невыносимым. Вспомнил, как пытался с головой уйти в работу, чтобы забыть об окружающем. Только теперь становилось ясно, что в случившемся виноват и он сам.
Он открыл кран с холодной водой и стал плескать себе в лицо, покуда не почувствовал, что к нему возвращается ясность мысли. Он вытерся полотенцем и пошел в спальню. Сев на кровать, на которой они так редко спали вдвоем, он снял со стены фотографию в серебряной раме и, глядя на нее, взял со столика бутылку минеральной воды. Он открыл бутылку и сделал большой глоток.
– Ах, черт!
Он чуть не задохнулся – горло обожгла водка. Глаза тут же заслезились, он закашлялся, судорожно глотая ртом воздух. Наконец ему удалось справиться с собой. Он вытер лицо носовым платком, встал. Фотография упала на пол.
– Тупая сука! – закричал он хриплым от слез голосом. Схватив бутылку, он швырнул ее об стену. Осколки разлетелись по всей комнате, дорогие обои покрылись пятнами.
Патрик проглотил комок, подступивший к горлу, и вышел из комнаты. Его преследовал запах алкоголя.
Пенни вела машину по узкой извилистой дороге к Литл Хорсли. Она включила фары, но дождь, заливавший ветровое стекло, все равно делал дорогу почти невидимой. Она пригнулась к рулю, но выпитая после обеда водка шумела в голове и мешала сосредоточиться. Голова закружилась, стало трудно дышать. Хотелось
Она обедала с двумя школьными подружками, изо всех сил пытаясь скрыть, что она под хмельком, никого не поцеловала, отговорившись простудой и стараясь не дышать в их сторону. Она терпеть не могла обедать вне дома, привыкла есть одна, и только по крайней необходимости выезжала в город. Как хорошо дома – можно пообедать у себя в комнате, выпить, включить радио и заснуть. Сегодня она выпила многовато, это потому что ей было скучно и тоскливо, а чем еще могла она утешиться? Ну, еще несколько миль, думала она с облегчением, и я буду дома, под одеялом, со своей особой минеральной. Она нажала на акселератор.
Патрик услышал скрип тормозов и шипение шины по гравию. Он подбежал к окну спальни удостовериться, что с ней все в порядке, и заметил, что она чуть не упала, потеряв равновесие, когда вылезала из машины, чтобы открыть ворота. Гнев, который он пытался подавить в себе, внезапно вновь овладел им, и он отвернулся от окна.
Он спустился в холл и включил внизу все огни. Ему хотелось хорошенько разглядеть ее лицо, когда она войдет. Вот она повозилась и с замком и наконец вошла.
– О, привет!
Пенни зажмурилась от яркого света.
– Я думала, тут миссис Дунн убирается.
Она не глядя прошла мимо Патрика к шкафу и сняла пальто. Движения ее были осторожны и точны.
– В честь чего вся эта иллюминация, Патрик? Мы разоримся на электричестве. – Она повернула выключатель. – Так будет лучше.
В полумраке она почувствовала себя увереннее.
– Знаешь, дорогой, я пойду сразу лягу, если не возражаешь. Ужасно устала. Такой выдался длинный день.
Она подошла к лестнице, по-прежнему следя за каждым своим шагом.
– Пенни!
Она остановилась, не желая оборачиваться, думая только о том, чтобы поскорее добраться до своей спальни.
– Пенни, подойди, пожалуйста.
Она взглянула на него через плечо, заметила его серьезный вид и вдруг испугалась.
– Зачем? – спросила она, притворяясь беззаботной. – Мне пора спать, ты сам знаешь.
– Знаю, но на сей раз можно немного задержаться.
Его голос звучал холоднее обычного. Ее страх усилился.
– Пенни, мне нужно с тобой поговорить. – Он пытался сдерживаться и не давать волю эмоциям, иначе все полетит к чертям. – Давай пойдем в гостиную.
Она наконец взглянула ему прямо в лицо и увидела, как холодны и темны его глаза. Ее пробрала дрожь.
– Нет, я иду к себе.
У нее не хватало смелости остаться с ним наедине. Она занесла ногу на ступеньку.
– Там у тебя не осталось выпивки, Пенни, – тихо сказал он. – И во всем доме тоже.
Она остановилась, инстинктивно схватившись рукой за стену, и задохнулась, будто ей перекрыли кислород. Кровь зашумела у нее в ушах. В эту минуту она даже не могла понять, отчего ей стало так плохо – от страха, что ее разоблачили, или же от желания немедленно выпить водки. Она сглотнула комок, вставший в горле, и прошептала: