Миражи
Шрифт:
– Да уж постарайся, Энцо.
Она чувствовала кипевшую в нем ярость, и это будоражило его. Она никогда не уставала от игры, которую вела с ним, испытывая свое могущество. Она выпытала все секреты своего «подопытного», как называли Энцо ее друзья. Под кайфом он выкладывал ей все, все до самого донышка! Иногда даже делалось его жаль, но что поделаешь, как еще узнать, где кончаются границы твоей власти? Или, точнее, насколько они беспредельны.
– А иначе ты сам знаешь, что будет.
Она прикоснулась пальчиком к шелковому платку в петлице
– Один звоночек в ФБР и… Помнишь, что ты рассказал мне про Джованни? Про всю эту кровь! Бррр! – Она передернулась. – Про море крови…
– Заткнись, Марианна!
Он схватил ее за руку и крепко сжал запястье.
– Заткнись, сучка эдакая, – прошипел он.
Улыбка не сходила с ее губ. Марианна обожала, когда он впадал в ярость, и с удовольствием доводила его до этого состояния. Они оба знали правила этой игры. И ведущей неизменно была Марианна.
– О, малыш, – томно прошептала она, – я вижу, ты не прочь позабавиться.
Энцо отпустил ее руку. Марианна обратилась к чернокожему нагому юноше:
– Ларсон, подойди, детка, покажи Энцо, что ты для меня приготовил.
Чернокожий улыбнулся, но глаза его смотрели жестко и холодно.
Марианна прижала ладонь к его гениталиям.
– Полюбуйся, Энцо, – промурлыкала она. – Тут и тебе останется, малыш.
Энцо с трудом проглотил подступивший к горлу комок. Марианна отвернулась и уперлась руками в стены.
– Может, тебе хочется посмотреть?
Чернокожий пристроился к ней сзади.
– Ну так что, Энцо, тебе интересно, что будет дальше?
Он постоял, будто околдованный, глядя в ее полуобернутое к нему лицо. Всегда одно и то же: ему тошно, противно, но он не властен над собой и цепенеет, не в силах ничего сделать.
– Так не задерживайся, Энцо, – шепнула она и резко вскрикнула, когда чернокожий вошел в нее, а потом громко расхохоталась, заметив гримасу отвращения на лице Энцо. Ее смех преследовал его, когда он отпирал дверь, спускался по лестнице, выходил на улицу. Этот дьявольский смех, не переставая, звенел у него в ушах, по спине тек липкий пот. Задыхаясь, он прислонился к стене. Отдышаться никак не удавалось. Кровь ударила в голову, ноги подкашивались.
– Сука, – прошептал он.
Вынув из кармана дорогой платок из тонкого полотна – подарок Марианны, – он вытер лицо. Слава Богу, ему понемногу делалось лучше. Но срочно нужна была новая доза! Кое-что он, конечно, улучит для себя от Робетти, потом, может, раздобудет немножко травки. Если Марианне взбредет сегодня опять затеять свои игры, самое лучшее – уйти в отключку.
Он выпрямился и еще раз обтер лицо платком. Он понимал, что Марианна держит его на поводке, крутит им, как хочет, но что поделаешь? Выбора у него нет. Он сам сотни раз твердил ей, что ему без косячка хана. И живет он тут незаконно. Куда ни кинь – всюду клин. Но он сам загнал себя в эту яму, грязную, вонючую яму. Без денег куда денешься? К тому же он теперь часто сам не понимал, что делает, себя не помнит. Далеко ли
Энцо сокрушенно покачал головой. Приехал в поисках Франчески, называется. Это еще одна шутка, которую сыграла с ним Марианна.
Энцо огляделся. Такси, которое он заказал, уже ожидало его на тротуаре. Если они с Робетти встретятся в восемь, к половине девятого можно уже дербануться. Надо только вовремя успеть в ресторан.
Он рванул дверцу автомобиля. Во влажной духоте его опять бросило в пот.
Энцо назвал водителю ресторан и бессильно откинулся на спинку сиденья.
36
Такси остановилось на углу Пятой авеню и 49-й улицы у Рокфеллеровского центра. Энцо вышел из машины. Водитель подал ему счет, чаевых Энцо не добавил. Марианна давала ему денег в обрез.
Поднявшись на лифте на шестьдесят второй этаж, он оказался перед входом в ресторан. Кивнув швейцару, проследовал в бар и там сразу же наткнулся на Робетти.
– Принес?
Робетти был толкачом в университетских кругах Ивовой Лиги, имел контакты в Европе. Ему недосуг было разводить ля-ля с шестерками вроде Монделло. Ему вообще не нравилось, что Марианна водила дружбу с такой швалью, но что поделаешь, у нее всегда какие-нибудь причуды дурацкие.
– Иди в сортир, оставишь в обычном месте. Я пока закажу тебе выпивку, – сказал Робетти.
Энцо, нервно оглядываясь, немедленно двинулся в туалет. Хотя они проворачивали дельце уже не в первый раз, ему все же было не по себе.
Войдя в мужской туалет, он зашел в первую кабинку и запер за собой дверь. Наклонившись над мусорной корзиной, он вытащил из-за нее коричневый конверт, пощупал – есть ли там купюры, и на то же место положил то, что принес с собой. Совсем немножко он сначала отсыпал себе.
С горящими щеками Энцо вышел из кабинки, вымыл руки, тщательно вытер их полотенцем. В этот момент вошел какой-то мужчина. На ходу кивнув ему, Энцо двинулся в бар. Опять его бросило в пот.
– На, пей, – Робетти протянул ему тяжелый хрустальный стакан с порцией виски. Особенно этот тип не расщедрится. Энцо взял стакан и залпом выпил. Робетти не собирался поддерживать компанию. У него были свои планы. Энцо полагалось дернуть свое и отчалить.
– Скажете, ежели что еще надо будет? – Энцо научился немного говорить по-английски, но с чудовищным акцентом. Он заметил на губах Робетти насмешливую ухмылку и разозлился.
– Скажу, скажу.
Энцо кивнул.
– Спасибо за выпивку, – сказал он, поворачиваясь, чтобы идти к двери. Теперь деньги у него есть, а на кой черт сдался ему этот Робетти? Он к тому же сегодня еще противней, чем всегда. Наглый. Вообще-то тут что-то неладно, подумалось Энцо. Войдя в лифт, он сунул руку в карман. Ох, что-то неладно. Подозрения становились все сильнее. Энцо вытащил конверт, достал пачку купюр. Это были сплошь однодолларовые бумажки, двадцать четыре штуки. А должно быть двадцать четыре десятки.