Миражи

Баррет Мария

Она разочарованно кивнула – никаких следов изысканного льняного костюма и шляпы.

– Вот сюда.

Он смахнул на пол с парусинового кресла куски какой-то ткани и пригласил ее сесть. Придвинул стул, сел на краешек и оглядел ее с ног до головы.

– Что-то вы одеты кое-как, я гляжу. – Он пощупал рукав пиджака. – Хотя ткань ничего себе.

– Да. – Она откашлялась, не зная, что еще сказать. – Спасибо.

Он улыбнулся.

– Не за что. Скажите лучше, что вам нашептала про меня эта змея из агентства? Да, наверно, ничего. Ну и ладно. Я сам про себя расскажу. С чего же начать? – Он вынул из кармана носовой платок и высморкался. – Так-то лучше. На чем же я остановился?

Ах, да: терпеть не могу птичек, которые шастают из студии в студию. Видал я таких – повертят носиком, и поминай как звали. А мне нужен надежный человек. Работа не то чтоб очень увлекательная, врать не буду, но народ у нас симпатичный, зря никто шпынять не станет. В ваши обязанности входит уборка, приготовление чая, ну там, за печеньицем сбегать – в общем, все в таком роде. Бабки приличные, семьдесят пять фунтов в неделю, плюс автобусный билет, и еще вы сможете забирать себе ненужные куски ткани и одежду, которую не расхватают манекенщицы. Ну вот вкратце и все. – Он сложил руки на животе и сел поудобнее. Потом, помолчав, добавил: – Если не возражаете, можно приступить прямо сейчас. Годится?

– Но… я…

– Вам надо переодеться – в таком виде вам тут нельзя находиться. Вон там корзинка со всяким тряпьем, подберите, что понравится. – И напоследок он добавил: – Марджори рассказала мне о вас, но, наверно, ни словом не обмолвилась обо мне. В работе я зверь, так что старайтесь зря на глаза не попадаться. Договорились? – И, увидев в глазах Франчески неподдельный страх, впервые за несколько последних дней от души расхохотался.

Франческа неуверенно поднялась и направилась к огромной картонной коробке, на которую указал Дэвид Йейтс. По пути она окинула взглядом из-под полуопущенных век студию – работавшие в ней люди, их было человек пять – углубились в свои занятия, и на нее никто не обращал внимания. Франческа присела перед корзиной и принялась рыться в одежде.

Через полчаса она, отутюжив выбранные вещи, переоделась и решила спросить у девушки на входе, не знает ли она, чем ей в первую очередь заняться. В этот момент она услышала за спиной голос Дэвида Йейтса.

– А, девушка из агентства!

Он стоял в углу возле двух чертежных столов, заставленных ширмами, на которых были набросаны кипы одежды для примерки и куски ткани. Дэвид махнул ей рукой.

Франческа изменила направление и направилась к нему через всю студию, впервые в жизни попав в такой лабиринт функционального беспорядка. Две девушки стояли возле кронштейна с рядами платьев, зажатые длинным раскройным столом, на котором пожилая женщина раскладывала на рулоне материи выкройки. На полу валялись обрезки ткани, булавки, какие-то бумажки и всякий мусор. Франческа подняла кусок портновского мела, чтобы его не раздавили, и сунула в карман.

– Ну вот, я смотрю, ты времени зря не теряешь. – Дэвид Йейтс присел на краешек стола и стал закрашивать свой рисунок толстым карандашом с мягким грифелем. Закончив эскиз, он взглянул на Франческу.

– Прелестно. Гадкий утенок превращается в прекрасного лебедя.

Франческа придирчиво оглядела свой костюм – черные галифе и красный шерстяной свитер.

– Еще туфли нужны, эти коричневые бахилы просто ужасны. Какой у тебя размер? – Дейв заметил, что новая работница очень красива, только требует ухода и отделки. – Попроси Тилли, которая сидит в приемной, позвонить в фирму «Гейбл и компания», пусть пришлют пару черных сапог для верховой езды. Ладно? Только назови ей свой размер.

Франческа послушно кивнула. Ей все еще не верилось, что это все происходит с ней самой.

– Я забыл, как тебя зовут, –

сказал он. Дэвид уже принялся за следующий рисунок и говорил не глядя. – Не могу же я все время обращаться к тебе «девушка из агентства».

– Франческа.

– Ага, правильно. Так вот, Франческа, ступай вниз в кладовую и притащи сюда все манекены. Поняла? – И, не дожидаясь ответа, он добавил: – Ключ возьмешь у Тилли.

– Слушаю, мистер…

– Дейв! – буркнул он. – Единственный человек на свете, который называет меня «мистером Дейвом», – управляющий моего банка, а он самый распоследний сукин сын. Ясно? – Произнося эту тираду, он так и не удостоил ее взглядом, вырисовывая черным карандашом контур платья.

– Да. Дейв.

– Вот и хорошо.

Франческа поняла, что он уже забыл о ее существовании.

К обеденному часу Франческа уже так наработалась, что спину ломило, ноги ныли, а ступни в новых сапогах вспотели.

Она раз пятнадцать сбегала вниз-вверх по лестнице за манекенами и еще раз десять, чтобы отнести назад те, что не пригодились. Она дважды вымела пол, поняв, что отчистить его как следует ей не удалось бы до конца жизни, сварила на шестерых двадцать семь чашек кофе, половину из которых едва пригубили.

Дейв отпустил ее на обед лишь в половине третьего, до той поры напрочь про нее забыв, и она стремглав вылетела из студии, чтобы хоть ненадолго отдохнуть от шума и криков, которыми сопровождается процесс творчества.

Время передышки закончилось быстро, и Франческа вернулась в студию. После обеда она принялась приводить в порядок кухню, на которой каждый мог что-нибудь себе приготовить. Вскоре кухонька заблестела чистотой, и тогда Франческа переключилась на заваривание чая и беготню за бисквитами, а потом в третий раз подмела пол.

В конце рабочего дня Франческе удалось впервые на минуту присесть, и она удивилась, как быстро пролетело время. Просто в мгновение ока. Часы на стене показывали начало седьмого – и за целый день у нее во рту не было ни крошки! Только теперь она почувствовала сосущую тяжесть в желудке – есть хотелось смертельно.

– Пока, Франческа!

С ней прощалась Эвлин Уордли, портниха, которая уходила вместе с Тилли. Франческа приветливо махнула и улыбнулась, заметив, что в студии почти никого не осталось. Нагнувшись, она потерла пальцы ног в новых сапогах и подумала, нельзя ли и ей уйти домой.

– Франческа!

Она вздрогнула от неожиданности и, моментально забыв про уставшие ноги, бросилась туда, где работал Дейв.

Он внушал ей почтительный страх и глубокое уважение, поэтому в его присутствии она говорила едва слышным голосом.

– Ты все еще здесь? – Он задал свой вопрос, не подымая головы. Франческа облизала пересохшие губы.

– Да, я…

Он оторвал глаза от эскиза.

– Ты – что?

Она, онемев от робости, только пожала плечами.

– Тебе, моя дорогая, надо ехать домой, опустить ноги в таз с горячей водой и горчицей, а завтра не заставляй меня гнать тебя в шею. Как все сделаешь, так и отваливай. Поняла?

Она кивнула и, не оправившись от смущения, повернулась, чтобы идти.

– И, знаешь что, Франческа?

Она оглянулась.

– Ты сегодня здорово поработала. Спасибо, – без улыбки сказал Дейв и снова вернулся к своему занятию. Она тихонько взяла свои вещички и вышла из студии.

На улице она дала наконец волю своим чувствам. Хотя новые сапоги немилосердно жали, она вприпрыжку побежала к автобусной остановке, и на губах ее сияла блаженная улыбка.

Когда в восьмом часу она возвратилась домой, Джон готовил на кухне ужин.