Миражи

Баррет Мария

Энцо наблюдал за ним из-за двери сарая. Он все утро бездельничал, поджидая брата. Джованни что-то задумал; интересно, что? Выйдя из сарая, он услышал веселый смех, и в душу его закралось завистливое подозрение. Энцо пошел в дом.

– А, Энцо!

Джованни только что кончил говорить с кем-то по телефону и сделал последний глоток из бутылки бренди.

– Ты что-то рановато.

Энцо пожал плечами. Он не считал нужным оправдываться перед братом.

Джованни осклабился.

– Небось ждешь не дождешься, чтобы меня поздравить! –

Он с удовольствием наблюдал смущение Энцо.

– Женюсь я, братишка! – объявил Джованни и хлопнул Энцо по спине, разразившись хохотом. – Я знал, что ты здорово удивишься! Рад за меня, а, Энцо? – Он ущипнул брата за плечо. – Что молчишь?

– Да пошел ты! – Энцо увернулся и потер плечо.

– Ах, мы не в духе! – Улыбка слетела с губ Джованни. – Надо тебе, братишка, подучиться манерам, чтобы не ударить в грязь лицом перед моей невестушкой.

Джованни вышел в столовую и налил себе еще бренди. Энцо последовал за ним. Что-то удерживало его от расспросов, но любопытство его так и жгло.

– И кто же эта цаца?

Прежде чем ответить, Джованни снова расплылся в улыбке. Этот момент Энцо запомнил на всю жизнь.

– Франческа Никколи.

В глазах у Энцо потемнело. Потом мрак сменился багровым туманом. Его охватил гнев. И тут перед ним возникло видение Франчески.

Он явственно увидел ее обнаженное тело так близко, что, казалось, протяни руку, и коснешься его. Горячее властное желание волной поднялось в нем. А она смеялась, дразнила издалека и вдруг исчезла. Рядом стоял жирный вонючий Джованни и гнусно смеялся.

– Что с тобой, братишка? Припадок ревности? – Он больно ткнул Энцо под ребро. – Ты ведь хорошо знаешь мою будущую женушку, так? – И он повернулся, чтобы уйти.

– Как? – Этот крик вырвался откуда-то из самого нутра, и Энцо схватил брата за плечо. – Как она могла согласиться выйти за такого выродка? Как? Отвечай же! – Он в беспамятстве тряс Джованни за плечи.

В ответ последовал короткий тяжелый удар. Энцо отлетел к стене.

– Как, спрашиваешь? Как? – Джованни навис над ним, угрожающе подняв руку. И вдруг его гнев разом улегся, и рука опустилась. – Пошел вон! – скомандовал он.

Энцо, шатаясь, поднялся.

– Если ты еще раз посмеешь меня оскорбить… – Джованни глотнул воздуху и продолжил: – Только попробуй меня оскорбить! Понял? – Он впился глазами в лицо брата. – Понял, спрашиваю?

Энцо кивнул. Джованни не впервой давал ему тумаков. С ним лучше не спорить.

– Вот и молодец. – Джованни отступил. – А теперь пошел вон.

Энцо послушно направился к двери.

– Да, кстати, Энцо!

Энцо оглянулся, пытаясь не выдать скопившуюся в нем ненависть.

– Виноградником владею я. Не забывай!

5

В следующую пятницу, в полвосьмого утра, Джованни ввалился в комнату брата, открыл ставни, жмурясь от яркого света, и повернулся к Энцо, лежавшему в постели.

– Вставай! – приказал он. – Живо!

Энцо натянул

одеяло и прикрыл рукой глаза от солнца.

– Какого черта!..

– Сказано – вставай! – Джованни нахмурился.

– С чего вдруг! – Энцо закрыл глаза. – Я же говорил, что не пойду. – И он повернулся на бок, спиной к брату.

– Нет, пойдешь.

Джованни сдернул с него одеяло.

– Вставай. Сейчас позвонил отец Анжело и сказал, что Лено Никколи исчез.

– Ну так что?

Энцо оставался лежать.

– А то, что ты пойдешь на мою свадьбу, хочется тебе этого или нет. У Франчески больше никого нет. Надо, чтобы кто-то привез ее в церковь. Это сделаешь ты. – Джованни ткнул брата в бок. – Понятно?

Энцо сел. Взглянул на Джованни и втайне порадовался, заметив на его лице тревогу.

– А если я откажусь?

Джованни покачал головой.

– Это вопрос семейной чести, Энцо, – холодно сказал он. – Я не желаю, чтобы эта свинья оставил меня в дураках. Ты не можешь отказаться. Ясно тебе? – С этими словами он направился к двери и, оглянувшись, добавил: – Слушай, неужели нельзя раз в жизни сделать одолжение? Все-таки у меня сегодня свадьба.

Энцо почувствовал острый укол ревности.

– Ладно уж, – ответил он как мог спокойно, но душа его так и кипела яростью.

Джованни вышел и стал спускаться по лестнице, а Энцо прислушивался к его тяжелым шагам. Потом схватил со стола стакан, швырнул об стену и смотрел, как он разлетелся на тысячу осколков.

Когда в десять часов Энцо появился возле лавки Никколи, она была закрыта. Он заметил свет только в одном окошке наверху. Весь дом казался пустым.

Он громко постучал, но, не дождавшись ответа, обошел дом вокруг и свистнул. Вернувшись к крыльцу, он увидел молча стоявшую в лавке Франческу.

Увидев его, она отперла дверь и вышла. Энцо бросились в глаза блеск ее волос на солнечном свету и нежный румянец на щеках – краска тревоги и замешательства. Накрахмаленное голубое платье из ситца пахло свежестью; волосы рассыпались по плечам. Она показалась ему ребенком, более невинным и прекрасным, чем когда-либо.

Они молча поглядели друг на друга. Энцо протянул ей руку.

– Брат ждет тебя, – тихо сказал он. Прикосновение к ее руке наполнило его непонятным смущением. Ее боязненное возбуждение словно током пронзило его самого. Голова его пошла кругом.

– Ты… – голос его прервался. Он откашлялся и хрипло закончил: – Ты готова?

Она кивнула.

– А вещи где?

– У падре Анжело.

Он обвел глазами дом. Ему хотелось потянуть время. Вдруг он заметил, что она смотрит на него с беспокойством.

– Нам пора, – сказал он.

– Да.

Она казалась безучастной. Лишь мелко дрожавшие руки выдавали ее волнение.

Он взял ее за руку, и они медленно двинулись вдоль по улице. Женщины смотрели им вслед из окон, но ни одна не крикнула слов поздравления.