Мириад островов
Шрифт:
«А это ведь там калитка в здешних укреплениях, — догадалась Галина. — Ничего себе даниилы заточники».
В это время некто узкий в чёрном отделился от компании и с ловкостью ящерки или гимнаста полез на стену бельэтажа прямо под её окнами. И проник — слава всем богам! — в соседнее.
«Никак домой прибыл, — сказала она себе. — Что за напасть такая!»
С силой захлопнула окно и затворилась намертво. Старинные переплёты — не современные, одним-единственным ударом всё стекло не выставишь. А если
Улеглась в постель, чудесно упругую, накрылась печворком. Закрыла глаза.
«Мигом выспаться — и к заутрене в этот двубашенный…»
Но едва ли не над ухом раздался гитарный перебор и не очень громкий, но звучный баритон:
Карра, сынок, это нимало тебе не ладья:
Спит на воде, как из ветвей заплетённый щит…
— Нет, не так, — поправил себя голос. — Размер не соблюдён и мелодия хромает. Сырых яиц не напились.
Далее следовало некое струнное бормотание, звоны, удары…
— Эй, вы мне спать мешаете, — Галина изо всей силы грохнула в стену кулаком, ушиблась, подула на костяшки.
— Я смиренно полагал, что игне — или даже сэнии? — понравится, — глуховато оправдались там.
— Две строчки вдохновения и целая повозка расстроенных ладов. Я на репетиции не покупаюсь.
— Вам требуется сразу серенада, — полуутвердительно заключил голос на самых бархатных тонах. — Или колыбельная?
— Толстые стены!
«Чёрт, надо было хотя бы кровать подвинуть на другую сторону, а теперь шарашить её по здешнему паркету неловко».
— Если сэния изволит слегка продлить своё бодрствование…
— Тогда что?
— Ваш слуга очень легко импровизирует. Правда, публика никогда не получала от него поделочного сырья — только ювелирно отточенное совершенство. Нет, не поднимайтесь с ложа и не отворяйте ставень. «Стукнул перстень драгоценный в переплёт окна». Простите, вырвалось у меня по аналогии.
Галина тихонько фыркнула.
— Не у вас — у рутенца по имени Блок.
— Но ведь отлично ложится на струны.
— Разумеется. Не хотите ли напрячь этим гитару?
— У меня виола. Пожалуй даже — виоль-а-амур, хоть и без смычка.
— Ясен пень… Понятно, в общем.
«Что я несу… Молоком, в самом деле, опоили? Или хлеб замесили из муки со спорыньёй».
— Никакой звукоизоляции, — пожаловалась вслух.
— Да нет, похоже, один из моих предшественников использовал сверло по грубому камню, с поперечной насадкой. Заделали же просто штукатуркой.
«И что я его выкаю. Навряд ли такой уважаемый субъект. И молод, судя по голосу».
— Виола — орудие менестреля.
— О, я отнюдь не придворный, в смысле, поэт, угревшийся при дворе. Уж скорее — бродячий студент. Музицирование даёт возможность
— Вижу-вижу.
— Нет. Только слышите.
— Хочу слышать. Но не больше того.
— Вы правы. Без вашего грозного спутника вам лучше не рисковать, — ответил её незримый собеседник с какой-то совсем незатейливой интонацией. — Вы ведь так игривы от боязни.
— О-о.
— На самом деле без Орихалхо должно быть спокойнее, чем рядом. Такой совершенный воин не уйдёт, если имеется хотя бы тень опасности, но тогда и гнать бесполезно.
— Вы его знаете? Слышали?
— Слышал имя. Знаю всех ба-нэсхин. Морян то есть.
— Вы не готиец. Другой акцент, иные слова.
— Отчасти франзонец, в некоей мере из Вольного Дома, что в Вестфольде, малая толика скондства… Всего понемногу.
— А я-то огорчалась, что Орихалко сюда нельзя. И что заперли тут одну.
— Вы свободны. Отшельники запирают лишь своё одиночество.
— Я думала — только нас, женщин.
— Женщина куда более склонна к разрушению покоя. Как все, не бреющие бороды.
Со стороны кровати ответа на реплику не последовало.
— Вы заметили, что Орихалхо не пользуется бритвой?
«Как оружием или? Ну да, как вообще моряны. Ба-нэсхин, надо запомнить. Если бы вынул хоть раз — я бы просто опешила. Из-за папы тоже. Бритвы здесь только одного вида — опасные. В Лутении у него была целая коллекция: каждое утро намыливался помазком по самые глаза, шутил, что в Европе повывели этот инструмент, дабы не искушал на самоубийство. Мода ведь прямо была в девятнадцатом веке — горло резать».
— Незнакомец, а имя у вас какое?
— Нусутх.
— Правда?
— Это из одной вашей книжки.
— Помню. «Левая рука тьмы».
— Означает «неважно, ерунда».
— Да-да. И моё имя тоже «Нусут».
Ответ соединён с вопросом. В смысле — давайте обменяемся этими небольшими тайнами.
— Пусть будет так. Нусутх. Ничто. Нигель. Сифр.
— А песня мне будет? Та самая.
— Песня будет. Та самая.
И сразу — тихий, вдумчивый голос виолы, которая подбирает мелодию под слова:
«Карра, сынок, это нимало тебе не ладья,
только прочная чаша из бычьих кож,
чтобы краем черпать океанскую воду.
Впрочем, в шторм вонзается в море что нож,
круто держась на волне в любую погоду.
Карра спит на воде: из ветвей заплетённый щит
как мандорла овален, распёрт крестом,
продублён насквозь, будто шкура монаха,
просмолён, смазан жиром, что древняя плаха,
вёсла праздны, парус надут колесом.