Мирное время

Глава 1

Внимание! Текст содержит описание секса в формате обратный гет (женщина сверху), секса с тентаклями, а так же ненормативную лексику. Вы были предупреждены.

МИРНОЕ ВРЕМЯ

Начальник станции RG-18 Долорес Браун была отличной теткой — резкой, прямолинейной и не склонной бить в спину, напрочь лишенной какой бы то ни было деликатности, и именно тем она так нравилась Йеннер.

— Давай без дерьма. У меня только один

вопрос: проблемы будут?

Если Долорес что-то бесило, она говорила сразу, иногда на повышенных тонах и используя выражения, перед которыми пасовал сверхсовременный переводчик.

Впрочем, даже если бы переводчик отключился полностью, Йеннер все равно поняла — ее симбионт улавливал чувства и жадно смаковал каждую ноту раздражения и недовольства, исходящую от Долорес. Тревоги в этом коктейле чувств было достаточно.

Симбионту она нравилась. Жадная тварь обожала чужой адреналин и все, что хотя бы отдаленно его напоминало.

— Проблем не будет, — сказала в ответ Йеннер, от всей душе понадеявшись, что говорит правду. Они сидели в кабинете Долорес, заваленном кучей всякого декоративного хлама, который его владелица скупала со странной одержимостью, и, несмотря на практически неформальную обстановку, встречу нельзя было назвать приятной. — Долорес, я могу себя контролировать. Конфликт на работе не в моих интересах.

Видимо, у Йеннер не получилось произнести это достаточно убедительно, или же Долорес просто слишком хорошо разбиралась в окружающих:

— Я просила без дерьма, Рена. Ты-то можешь себя контролировать, с этим я не спорю. А что насчет твари у тебя под юбкой? В отличие от всех остальных дегенератов на станции, я знаю, что под кружевами.

Строго говоря, симбионт располагался у Йеннер не только под юбкой — действительно пышной и кружевной — но и внутри и даже на голове, но Долорес вряд ли хотела подискутировать об анатомии ламианцев.

Как и всегда, когда речь шла о нем, техно-паразит среагировал, и плети-отростки под юбкой и в волосах Йеннер беспокойно дернулись. Усилием воли она заставила их сохранять неподвижность:

— Долорес, не вся информация о ламианцах правда, даже если она засекречена. Мы не кидаемся насиловать первых встречных в подворотнях. Это миф.

После этих слов в голове возник образ, очень ярко и очень некстати: темная подворотня, высокая фигура, перетянутая био-плетьми, беспомощно выгнутая спина и отросток между крепких мужских ягодиц.

Низ живота сладко свело, между ног потеплело, возбуждение накатило волной, и симбионт вцепился в него, упиваясь ощущениями.

Жадная тварь питалась эмоциями, любила смаковать чувства других людей, но чувства Йеннер любила еще больше.

Видимо, Долорес что-то заметила, потому что устало провела ладонями по лицу и сказала:

— Бля.

Йеннер было перед ней почти стыдно. За дополнительные проблемы,

за всю ситуацию в целом — довольно нелепую, и немного за то, что картинка с подворотней — абсолютно нереалистичная, к слову — все еще стояла перед глазами.

— Слушай, — продолжила Долорес уже мягче, — Вернер тот еще придурок, но он отличный механик. И что еще важнее, он, мать его, стопроцентный человек с Берлина-19. И если ты — принцесса, блядь, сраной Ламии и симбиотик — выебешь без спроса берлинца, дипломатический корпус порвет мою жопу на ленточки. Понимаешь? Я не хочу, чтобы мою жопу рвали на ленточки.

В этом Йеннер ее вполне понимала. Ей и самой не хотелось проблем, но ее никто не спрашивал.

К сожалению, Орст Вернер, почти двухметровый чистокровный берлинец и главный герой фантазии про подворотню, действительно вызывал у нее вполне однозначные желания — поставить на колени, трахать до криков. Симбионт рядом с ним слетал с катушек и норовил превратить свою хозяйку в похотливую имбецилку.

Еще Вернер был лучшим механиком на станции. Наверняка, Долорес не хотелось его терять. Но дипломатический конфликт ее, скорее всего, пугал больше.

— Долорес… правда, проблем не будет. Я не собираюсь его трогать. Даже если он напрашивается. Даже если он лезет сам.

На полке у стены стоял гипсовый котик и смотрел на Йеннер с подозрением — кто-то сделал этой игрушке очень выразительную морду. Йеннер чувствовала себя неуютно, и плети симбионта беспокойно подергивались под юбкой.

Долорес нервным жестом сцепила и расцепила пальцы, как делала всегда, когда разговор ей не нравился, и спросила:

— Рена… чисто гипотетически, что нам всем грозит, если поднимется вонь?

К счастью для Долорес, она боялась напрасно. Одной из причин, почему находиться рядом с Вернером было вдвое тяжелее, и заключалась в том, что Йеннер осознавала свою безнаказанность:

— Ничего.

Йеннер была принцессой Ламии — теперь уже независимой колонии на окраине Федерации — и даже если этот статус не был врожденным, он все равно обеспечивал ей дипломатическую неприкосновенность.

К тому же, ее коэффициент совместимости с Вернером составлял семьдесят восемь.

Ни один закон не признавал секс за изнасилование при совместимости выше семидесяти пяти.

— В смысле? — Долорес шумно прочистила горло.

— Совместимость семьдесят восемь.

— Тогда в чем проблема?

К сожалению, Йеннер не понаслышке знала, что коэффициент совместимости еще ничего не значил, когда доходило до реальных человеческих отношений.

И еще более реального секса с плетьми боевого симбионта.

При всех своих недостатках Йеннер точно не собиралась никого насиловать по подворотням.

— Вернер понятия не имеет, что такое ламианцы и что мне от него нужно.