Мирное время
Шрифт:
***
Тогда она согласилась — еще не видела в Вернере проблему и не представляла, как начнет реагировать на него при каждой встрече.
В общем-то, он ей понравился — просто по-человечески понравился, несмотря на самодовольство («я лучший механик на этом корыте»), неприкрытые постоянные попытки заглянуть в корсет («эй, я не виноват, что обзор отличный») и почти нездоровую любовь к оружию («на самом деле, я не компенсирую, мне просто нравятся большие стволы»).
К тому же у него было роскошное тело: мощные плечи, узкие
Главная проблема заключалась в симбионте — ему тоже понравился Вернер. Симбионт распробовал его эмоции и хотел еще — в идеале со своей любимой приправой из насилия, возбуждения и боли. Он хотел Вернера в единственной доступной для жадной твари форме — хотел обладать, трахать, полностью подчинить себе. Хотел пить его удовольствие и его беспомощность.
Хоть и редко, но такое случалось — не с Йеннер, но она о подобном слышала. Симбионты иногда цеплялись за конкретных людей, фиксировались на их эмоциях и заставляли фиксироваться носителей.
Йеннер честно собиралась соблюдать дистанцию. После первой встречи они с Вернером не виделись неделю. И всю эту неделю Йеннер безуспешно пыталась поднять рухнувший синхрон хотя бы до восьмидесяти.
А потом у нее сломался кухонный модуль.
Модуль был старым — Йеннер привезла его еще с Ламии, из дома матери — и постоянно путал рецепты, а порой и вовсе выдавал нечто не вполне съедобное. Но он был ей дорог и он ей нравился именно таким — напоминанием о временах до войны, до симбионта, до Карательного Корпуса и всей той грязи, которая была с ними связана.
К сожалению, модуль дышал на ладан, еще когда Йеннер только приехала на RG-18, и за три года ломался пятнадцать раз. В конце концов, он заглох окончательно и просто перестал включаться.
Как обычно Йеннер отправила запрос в ремонтный блок. О Вернере в тот момент она даже не думала — механиком в ее жилом секторе был Ларри, и он ненавидел кухонный модуль со всей страстью человека, который чинил «проклятую рухлядь» пятнадцать раз.
Йеннер в принципе не удивилась бы, если бы ее запрос отклонили, но подтверждение пришло через одиннадцать секунд.
А через тридцать минут Вернер уже стоял перед ее дверью — гладко выбритый, в новом ремонтном комбинезоне и широко улыбался. Кончики волос были еще влажными после душа.
Симбионт был очень рад. Он впитывал предвкушение и самодовольство Вернера и норовил потянуться плетьми.
Йеннер спросила единственное, что в тот момент пришло ей в голову:
— Что вы здесь делаете?
— Пришел чинить ваш кухонный модуль, — как ни в чем не бывало ответил он. — Вы же отправили запрос.
— Вы работаете в другом блоке.
— Перевелся, — он широко улыбнулся и демонстративно привалился к притолоке двери. Ощущение самодовольства усилилось.
— Кто вас перевел и на каком основании?
— Я
Йеннер встала в дверях, загораживая ему проход:
— Ларри меня устраивал.
— Он пятнадцать раз чинил ваш модуль. И не починил.
Ситуация снова напоминала ей завязку для порнофильма.
— Так вам нужен механик или нет? — спросил Вернер, хотя и сам прекрасно знал ответ. В общем-то, Йеннер догадывалась, почему он так себя вел: и почему с любопытством заглядывал в корсет, и почему лучился предвкушением.
— Вы зря надеетесь, Вернер. Я не сплю со всеми подряд. Слухи о ламианках врут. Так что давайте упростим: нет.
На самом деле, слухи не врали — симбионты любили секс, и любили смаковать возбуждение как партнера, так и носителя. Большинство ламианок не отличалось разборчивостью в связях и с готовностью раздвигали ноги перед первым встречным. Но у них и не было боевого симбионта.
Центральный нервный узел боевого симбионта находился в матке и частично на стенках влагалища, и даже саму идею традиционного секса паразит воспринимал как опасное покушение на собственную территорию.
Боевой симбионт полностью переиначивал либидо. Если носительнице хотелось — ей хотелось трахать других плетьми, а не раздвигать ноги. Желательно трахать как можно жестче.
Вернер об этом, разумеется, не знал. Но и отказ его не сильно расстроил:
— Да я вроде и не кидаюсь срывать с вас платье. Расслабьтесь, починю модуль и уйду. К слову, в отличие от Ларри, я действительно могу это сделать.
— Вы уверены?
— Да.
Ей не стоило соглашаться. Но она любила этот модуль.
— Идемте, он в спальне.
— Я надеялся это услышать.
Все-таки улыбка у него была очень заразительная. Йеннер стоило большого труда не улыбнуться в ответ:
— Свободная ламианка может есть, где хочет.
Даже на ее непрофессиональный взгляд кухонный модуль выглядел плачевно. Передняя панель немного покосилась, сбоку стояла неровная металлическая заплатка, и снизу под донышком протекал протеиновый концентрат. Вернер даже остановился, когда это увидел, и впервые симбионт уловил в его эмоциях что-то вроде растерянности.
— Он… не так плох, как кажется, — чувствуя себя немного неловко, сказала Йеннер. — Его ведь можно починить?
Она искренне надеялась, что да.
Вернер заметно встряхнулся, решительно поставил на пол ящик с инструментами и фыркнул:
— И не таких спасали. Чистящий мини-бот у вас есть?
— Да, разумеется. Принести?
Это заставило его обернуться:
— Вообще-то они должны ездить сами.
Йеннер подошла к стеллажу, на полке которого хранился мини-бот. Когда-то он действительно был способен ездить, но потом двигательная система сломалась, и Йеннер стала пользоваться им вручную: