Миром правит случай
Шрифт:
— Девушка, а вы куда? — обратился ко мне охранник, когда я попыталась пройти к лифту, не выписывая пропуск.
— Я к Соколову.
— К какому еще Соколову? — откровенно тупил секьюрити.
— К Александру Николаевичу.
— Так его нет, он пять минут тому назад уехал.
— Жаль, конечно, но у меня здесь еще одно дело. Мне надо встретиться с гостем.
— Выпишите пропуск, пожалуйста, — охранник подвел меня к стойке рецепции.
— Слушаю вас, — сказала администраторша, не поднимая на меня глаз.
— Скажите,
— У себя, — девушка загадочно улыбнулась, — только он не один. У него дама.
— Госпожа Селезнева? — предположила я. Легким кивком головы администраторша дала мне понять, что я не ошиблась. — И давно она там?
— С утра. Хотите позвонить ему? — Девушка предложила мне телефон.
— Пожалуй. — Я взяла трубку и набрала цифры, которые подсказала мне администраторша.
— Алло! — ответил Селезнев.
— Здравствуйте, Николай Александрович! Я стою на рецепции… Вы не сильно заняты?
— Ну что вы? Чем я могу быть занят? Мы сидим с женой, обсуждаем, куда нам поехать… Поднимайтесь к нам, может, что-то посоветуете. — Мне показалось, что он даже обрадовался мне.
— Скоро буду.
Минут через пять я постучалась в номер и услышала:
— Открыто! Заходите!
— Здравствуйте! — поприветствовала я супругов Селезневых.
— Добрый день! — ответил Николай Александрович. Его жена лишь молча кивнула мне. Я углядела в ее глазах ревность. Между тем Селезнев стал нас знакомить: — Это моя супруга, Анна Павловна. А это — частный детектив, Полина Андреевна.
— Очень приятно, — ответила я, усаживаясь в свободное кресло, а Селезнева опять-таки лишь кивнула мне.
— Анна принесла пирожков собственного приготовления. Угощайтесь, — предложил мне Николай Александрович.
— Благодарю вас, но я только что из-за стола. Собственно, я вот по какому поводу, — я вынула из пакета сверток, завязанный ленточкой с бантиком. — Бочаров произвел сегодня окончательный расчет. Я подумала, что основную часть этой суммы было бы справедливо отдать родственникам Алены Дроновой…
— Полина Андреевна, вы даже не представляете, как это будет кстати! Насколько я помню, Алена жила с мамой, инвалидом второй группы. Эта женщина, — Селезнев задумался, — Светлана Михайловна, кажется, так ее звали, жаловалась, что у нее совсем нет денег на то, чтобы достойно проводить дочь. Она собиралась взять кредит. Не так давно, по весне, я видел ее в продовольственном магазине, она покупала самые дешевые продукты и даже что-то выложила на кассе из своей корзинки, вероятно, осознав, что у нее не хватит денег.
— Николай Александрович, а вы случайно не помните адрес Дроновой? — поинтересовалась я.
— Конечно, помню — улица Рахова, дом восемнадцать, квартира сорок восемь.
— Но, позвольте, — наконец-то подала голос Анна Павловна, — вы что же, вот так просто придете к этой женщине и дадите ей деньги?
— Нет, — возразила я, — у меня и в мыслях не было говорить ей нечто подобное. Насколько я понимаю, Светлана Михайловна считает, что ее дочь погибла по нелепой случайности. Вряд ли ей станет легче, если она узнает, что к ее смерти приложил руку Бочаров.
— Ну а как тогда вы собираетесь объяснить ей происхождение этих денег? — поинтересовалась Селезнева.
— Да, Полина Андреевна, это действительно непраздный вопрос. Поскольку я общался с этой женщиной, то имею определенное представление о ней. Как бы ни сложно ей сейчас было материально, она может отказаться от денег, происхождение которых туманно. Она хоть и бедна, но с принципами, — поведал мне бывший следователь.
— Значит, надо что-то придумать, — сказала я, не имея пока ни малейшего представления, каким образом можно обставить это дело.
— Да что уж тут можно придумать? — Селезнева скептически поджала губы.
— Я даже не берусь давать вам какие-то рекомендации, — стушевался ее супруг.
— Скажите, а чем Алена занималась?
— Она работа в турагентстве, менеджером — продавала путевки, иногда сопровождала группы. Насколько мне известно, Дронова окончила иняз и знала два языка: английский и немецкий, — Николай Александрович смолк, припоминая другие подробности. — Еще она увлекалась фотографией. Ее снимки даже украшали офис рекламного агентства, в котором она работала. Дома тоже висело несколько фотографий в рамках. Мне понравились эти пейзажи. И знаете, был среди них один кадр, сделанный из окна, того самого, на рассвете… Именно это обстоятельство заставило меня поверить в то, что Алена любила сидеть на подоконнике…
— А я вот все думаю, — снова заговорила Анна Павловна, — может быть, это был все-таки несчастный случай? За что ему тогда тебя заказывать? За то, что ты его не посадил? Так за это благодарить надо.
— Лично у меня, Аня, — обратился к жене супруг, — уже нет никаких сомнений, что Бочаров преднамеренно и хладнокровно убил Дронову. Это я раньше упорно не хотел в это верить, потом все же признал для себя тот факт, что он толкнул ее, но толкнул случайно, в пылу спора… А меня он все-таки заказал. Был бы он ни при чем, разве он пошел бы в морг, чтобы собственными глазами увидеть мой труп?
— Да, не пошел бы. Не понимаю, что же такое с Сергеем случилось? Тоня ведь всю душу в него вкладывала, а он превратился в жестокосердного убийцу… Коля, ты бы слышал, что он сказал на кладбище, — Селезнева смахнула слезу, катившуюся по щеке. — Он сказал, что ты был для него за отца, и даже вспомнил, как вы делали вместе с ним скворечник.
— Да, было такое. Тоня позвонила мне и сказала, что сыну задали по биологии сделать скворечник, а он понятия не имеет, как к нему подступиться. Пришлось мне прийти ему на выручку.