Миромагия
Шрифт:
— Бывал у него в гостях несколько раз. — пожал плечами Никак. — Он не очень-то гостеприимен. Знаете, все эти купленные души, гениальность, отчаяние, зло — они не красят человека, они делают его несчастным. Брокк очень несчастный. Он совсем обезумел в плену, но еще больше, чем безумие, его гложет тоска по нормальной жизни. Он даже не предложил мне чаю…
— И вы хотите, чтобы мы остановили Брокка.
— Забрали у него артефакт. Или не позволили бы артефакт уничтожить. Такова моя цель. А я в данный момент отвечаю за большинство магических существ. Как минимум, за призраков.
Призрачная волна зашелестела, зашептала взволнованно, но разом стихла, стоило Никак поднять
— Я всего лишь проводник. Я умею показывать путь и много болтаю. — сказал он. — А вы те, кто умеет действовать. Спасите мир от уничтожения, и этот мир не останется перед вами в долгу.
Бабушка Фима задумчиво потерла подбородок. Господин Виноградов все еще возился с бутылкой. Дедушка Ефим был само внимание (он вообще-то не хотел никуда идти, а хотел вернуться к себе домой и принять теплую ванну, но прекрасно понимал, что выбора у него нет). Семен же переводил взгляд с бабушки Фимы на Никак. В силу своей натуры, он не умел принимать самостоятельных решений — особенно когда дело касалось спасения целого мира.
— Я надеюсь, там, во Мраке, будет тепло и сухо? — спросила, наконец, бабушка Фима.
— Во всяком случае, лучше, чем здесь. — пообещал Никак.
— Тогда показывайте дорогу, уважаемый. Я много лет защищала мир от всяческого безобразия. Меня провожали на пенсию всем бюро. У меня шесть почетных грамот, две медали и именной ТТ ручной работы. Я вот этими мозолистыми руками воспитываю уже двенадцать лет личное маленькое проклятье (родили же на мою голову). Так неужели я не справлюсь с каким-то там концом света?
— Вот именно! — обрадовано вставил Семен.
Бабушка Фима перевела на него хмурый взгляд.
— А вы, молодой человек, держитесь меня, и все в вашей жизни будет просто замечательно.
Семену очень хотелось в это верить. У него из головы не уходил разговор с Никак. Семен решил, что сначала спасет мир от конца света, а потом займется собственной жизнью. Неплохой план на ближайшее будущее, верно?
Ночное кладбище. Здесь тихо и безлюдно. Здесь нет посторонних людей, которые бы засоряли воздух словами и дыханием, нарушали бы прелестную тишину звуками шагов, похрустыванием косточек в суставах, шмыганьем носов или мелодиями мобильных телефонов. Кладбище — это место вечного покоя. Абсолютного и безоговорочного. Как правило, никого не спрашивают, хотят ли они провести вечность на кладбище. Как правило, люди узнают об этом уже после своей смерти, но когда их кладут в гроб, а гроб опускают в двухметровую яму, а потом закидывают землей — сопротивляться уже не только бесполезно, но и физически невозможно. Как бы ты там ни вопил внутри черепной коробки.
Ночное кладбище во Мраке. Здесь всегда ночь, всегда ветер, капает легкий дождик, а луна, будто одинокий фонарь над целым миром, лепит тени в уголках надгробных плит, у склепов и на крестах. У луны это единственное развлечение, и не надо ее упрекать. Мрак преобразует, превращает обычные вещи в нечто совершенно непредсказуемое. Голые ветки деревьев над гробовой плитой какого-нибудь графа Сухавальского кажутся руками давно умерших людей, застывших в нелепой позе, будто зовущих кого-то, или ждущих… Холмики свежих могил, с сырой землей, еще не успевшей осесть, похожи на норы мифических существ, которые живут в недрах земли, в том самом Мраке, и выползают на поверхность, чтобы забрать очередную жертву. Они выбираются из-под земли неторопливо, разгребая вокруг себя землю, щурятся подслеповато и сверяются с древними списками — кто же сегодня умрет? Кого привезут в обед, а кого ближе к вечеру?.. Во Мраке все не так, как кажется, не стоит забывать об этом.
Крысолов
Еще и Ыть пропал. Без его тепла под сердцем было совсем неуютно.
Они вышли на улицу, под дождь — сначала водитель, потом муза, следом крысолов, замыкал паренек в очках и с револьвером
Справа и слева от сторожки раскинулось кладбище. Впереди тянулась тропинка утоптанного песка, упиравшаяся в металлические ворота. За воротами стоял припаркованный автомобиль. До автомобиля идти не больше трехсот метров, но крысолов подозревал, что это будет долгая прогулка. С его-то здоровьем… и с некоторыми обстоятельствами…
Слева мрак казался гуще, тени от деревьев ласкали надгробные плиты. Справа темноту разгонял одинокий фонарь. Света было достаточно для того, чтобы очертить неровный круг, позади фонаря все исчезало во всепроникающем Мраке.
— Не задерживаемся. — приказал паренек в очках. — Не малые же дети, зачем мне вас уговаривать? Давайте, быстро разделаемся со всем и по домам, идет?
— Я хоть сейчас. — призналась муза. — Мне все это порядком надоело.
— А мне из-за тебя так и хочется заняться изучением азов тригонометрии! — заметил человек в очках. — Я вот о чем подумал. Может, поработаешь на меня?
Кажется, муза оскорбилась.
— В каком смысле?
— Ну, ты же муза. Поработай на меня музой. Я тебе денег заплачу. Сколько ты хочешь? Сотню? Две?
Муза фыркнула. Столько презрения крысолов слышал разве что в перепалках между его матерью и отчимом. Оба ненавидели друг друга, будто один был ангелом, а вторая бесом. Хотя, они оба были бесами.
Внезапно крысолов музу зауважал. А еще начал осторожно оглядываться по сторонам. Ему очень хотелось увидеть хотя бы одну могилу, увидеть, как дрожит земля, поросший легкой травой холмик, будто кто-то мертвый пытается выбраться из-под земли наружу…
— Ты думаешь, мы за деньги работаем? — спросила муза. — Может быть, ты думаешь, что мы какой-то там профсоюз по вдохновению? Расписание, там, составляем, график или еще что?
Паренек в очках пожал плечами.
— Вам виднее. — сказал он. — Мое дело предложить.
— Все вы в этом мире одинаковые! Вы любите достигать своих целей просто так, с легкой руки, чтобы муза вам в помощь. И губите себя, душу травите, сознание рвете, спиваетесь, самоубийством жизнь кончаете… Думаешь, я мало видела непризнанных гениев, которые решили, что раз муза появилась, то и дело в кармане? Думаешь, у них что-то получилось? Вы все всегда ищете легкости. В заработке, в жизни, в смерти даже. Все жалуетесь на муз, которые не пришли вовремя и не сделали вашу работу такой легкой и воздушной. И ведь никто из вас не замечает, что работа, она не делается, если вы ее сами не начнете делать, безо всякой посторонней помощи! Запомнить надо!
Паренек в очках зааплодировал. Звонко, восхищенно, от чистого сердца.
— Браво! — воскликнул он. — Блестящая речь! Похвально! Ценю! Тогда, объясни мне, что ты делаешь у Вора? Вдохновляешь его на следующую кражу? Или перевоспитываешь? Или он тебе заплатил? А?
Крысолов сделал несколько шагов по дороге. Ему очень хотелось, чтобы тени по сторонам зашевелились — и совсем не просто так. Ну, же. Кладбище, полное мрака и зомби. Брокк, где же ты?
— Чем я занимаюсь — не твое дело! — решительно отрезала муза. — Ты меня чуть не взорвал в поезде, а теперь предлагаешь работу? Будь я тысячу раз продажная, я бы ни за что не согласилась.