Миротворец 45-го калибра (сборник)
Шрифт:
– Летает, – объявил он. – Поль летает, поняли? Теперь вы, – Марат двинул белого ферзя с d8 на d7.– Ну?
Бло робко шагнула раз, затем другой и вопросительно посмотрела на Марата.
– Умница, – похвалил тот и сыграл черным ферзем с e8 на e5.
Брю сделала три быстрых шажка.
– Ну кто из нас придурок? – торжествующе вопросил Марат. – Так, переходим к более насущным вещам. Изобрази, что ешь.
Поль проворчал нечто невразумительное, но послушно принялся черпать в рот со стола воображаемой ложкой.
– Отлично, отлично. В пищу у нас, несомненно, годятся слоны, – Марат
– Просыпайся, филолух, – Поль затряс Марата за плечо. – Что толку с твоих упражнений? Девчонки нагло дрыхнут в наших каютах, а мы бедуем тут в трюме.
– Не все сразу. – Марат протер глаза и пригладил растрепавшиеся русые вихры. – Ну и холодина, мать-перемать. Пошли, я тебе кое-что покажу.
«Кое-чем» оказался лист бумаги, испещренный отпечатанными на нем значками.
– Составил, пока ты храпел, – гордо сказал Марат. – Распечатал и размножил в четырех экземплярах.
– Что за галиматья? – изумился Поль.
– Это не галиматья, друг мой, а первый человеко-глухарский разговорник. Уникальная вещь.
– Ты псих.
– Согласен.
– Что означает «Ч Кр е8-e8 ур. – сп.»?
– Разве не очевидно? Черного короля уронить на месте – означает, что Поль лег спать. Вчера же проходили, но ты, конечно, по нерадивости забыл. Так вот, это тебе памятка.
– А это «Б Ф d5: C h6, К л – х е?» – что за ахинея?
– Дружище, включи уже извилины, – Марат тяжело вздохнул. – «Белый ферзь d5 бьет слона h6, конь на любую клетку». Переводится так: «Бло, есть хочешь, вопросительный знак».
– Ну-ну. Погляжу, как ты будешь объяснять девицам, что означают эти вот «х е».
– С тобой все в порядке? – осведомился Марат участливо. – Ну нельзя же быть настолько бестолковым. В шахматной нотации не больше дюжины кодов. Разучат, запомнят и добьют перевод своими значками. Буквами или иероглифами, на чем там глухари пишут.
– Хм-м… Знаешь, возможно, что-то в этом есть.
– Не возможно, а точно есть. Так, пошли к доске, будешь заниматься упражнениями.
– Сегодня проходим наречия. – Марат уселся за доску и придирчиво оглядел аудиторию. – Для этого у нас имеются пешки. Начнем с азов – «хорошо-плохо». Поль, изобрази, что тебе хорошо.
Поль расплылся в блаженной улыбке, закатил глаза и заелозил ладонями по животу. На доске появилась белая пешка.
– Теперь, что плохо.
Поль скривился, обмяк и вывалил язык. Белую пешку сменила черная.
– Отлично. Переходим к «тепло-холодно».
Поль расстегнул ворот рубахи и принялся обмахиваться памяткой для нерадивых. Марат описал круг белой пешкой.
Поль мелко задрожал, скукожился и натянул ворот рубахи на уши. Черная пешка проделала на доске зигзаг.
– «Красиво-уродливо», – Марат кивнул на Бло и поскакал белой пешкой по клеткам. – Это было «красиво», теперь рассмотрим антипода. – Черная пешка закачалась и рухнула. Марат ткнул пальцем в сторону Поля. – Уродливо, – прокомментировал он.
– Ну ты и скотина.
– Согласен.
К вечеру объем разговорника вырос до четырех листов.
– Сегодня последний раз ночуем в трюме, – обнадежил он напарника и залез в спальный мешок. – Завтра словарного запаса должно хватить, чтобы установить посменный распорядок и при этом не нарушить никаких обычаев и ритуалов. Только знаешь что… Их вдвоем без присмотра оставлять нельзя, еще натворят чего. Поэтому так: восемь часов я сплю в своей каюте, Бло в твоей, вы с Брю болтаете, совершенствуетесь в человеко-глухарском. Затем ты отправляешься дрыхнуть к себе, Брю – ко мне. Или наоборот: возможно, имеет смысл сделать одну каюту мужской, другую – женской. Не суть. Оставшиеся восемь часов бодрствуем вчетвером. Питаемся, притираемся друг к другу, опять-таки трепле…
– Она тебе что, нравится?
– К-кто? – Марат поперхнулся словами.
– Не ясно кто? Блондинка.
Марат помолчал.
– Знаешь, дружище, – сказал он наконец. – Была бы она обычной девушкой, я бы, наверное, сказал «да». Тем более что я ни разу не ксенофоб. Только вот какое дело: час назад пришел ответ на мой запрос с базы. Довольно пространный, я бегло его проглядел. Во-первых, девицы наши особы не простые, а весьма ученые. Одна из них экзобиолог, другая – этнограф. Так что, будь они даже земными девушками, в нашу с тобой сторону, вполне возможно, и не посмотрели б. А во-вторых, поступила некоторая информация о гендерных отношениях, принятых на планете Сван. Так вот, института брака и семьи там нет. Вообще нет. Женщина подпускает к себе мужика, только если хочет от него зачать. А от желания этого мужика практически ничего не зависит. Его задача – вкалывать, большинство мужиков либо работяги, либо вояки, а интеллектуальным трудом занимаются женщины. Так что там что-то вроде матриархата. И потому как очевидно, что от нас зачать не удастся…
– Кстати, – прервал Поль, – ты уверен, что не удастся? Чисто теоретически, разумеется.
– Если бы ты побольше читал, то знал бы, что увы, увы. Геном, видишь ли, разный. И в связи с этим, mon cher ami Поль, можешь не пялиться на сиськи милой Брю, тебе один черт ничего не обломится.
– С чего ты взял, что я на них пялюсь?
– Ну а на что же тебе смотреть, бедолаге? Хотя еще пару месяцев воздержания в таких условиях, и я, возможно, буду с вожделением поглядывать на тебя.
– Идиот.
– Согласен.
Со дня спасательной операции прошло две недели. За это время разговорник разросся до дюжины листов, и Марат вменил каждому в обязанности регулярное его изучение.
Каюты удалось поделить, и жили теперь на корабле посменно. Дежурная пара проводила время за беседой, пока вторая спала. В третью смену в кают-компании встречались все четверо…
– Поговорим? – Марат улыбнулся и уселся за доску.
Белый ферзь d-1-d-1 падает, белая пешка, конь.