Миротворец
Шрифт:
— Как я понял, столь экстренная встреча тебе понадобилась не для того, чтобы поинтересоваться моим здоровьем. Тебе нужно что-то конкретное, что? — черные, как антрацит, глаза Тарантула уставились чуть выше переносицы атташе, будто он прицеливался. Его тонкие губы плотно сжались, демонстрируя жесткий характер серба.
— Действительно, — кивнул атташе, пригубливая горьковатый горячий кофе, — мне нужна помощь твоей группы. В Албании находится наш человек в окружении агентов ЦРУ. Необходимо его похитить и целым и невредимым вывезти в Сербию.
Тарантул скептически хмыкнул, достал из пиджака мятую пачку «Житана», прикурив, глубоко затянулся, выдержал короткую паузу, потом с неприкрытым сарказмом
— Все в современном мире меняется, неизменны лишь методы разведки. Хотите вернуть перебежчика? Похвально. Я в принципе согласен. Но с того дня, когда от нашей группы все отвернулись, а нам пришлось бежать в Африку, переквалифицировавшись в наемников, наши отношения должны складываться по-другому, как говорится, на коммерческой основе. Если нужна наша работа, то придется платить. С решением я не тороплю, можете все обдумать. Если вы согласны заплатить, то канал связи со мной остается прежний.
С этими словами Тарантул бросил на стол мятую купюру и, не прощаясь, направился к выходу.
Глядя на его прямую спину, атташе машинально допил кофе и нахмурился. Задуманная им операция провалилась, даже не начавшись. Денег, чтобы оплатить услуги хотя бы одного наемника, у него не было, а выходить со своей инициативой на руководство было чревато отзывом на родину с соответствующими взысканиями.
Но и сидеть без дела разведчик тоже не мог. Если не получалось вытащить из передряги товарища по цеху «плаща и кинжала», то следовало того хотя бы предупредить.
«Предупрежден — значит вооружен» — гласит древнеримская пословица.
Сняв с пояса трубку мобильного телефона, атташе набрал номер «трубы» Крутова.
— Доброе утро, Родион Андреевич, — в динамике мобильного телефона раздался голос военного атташе.
— Доброе, — сдержанно ответил Кругов, лихорадочно соображая, что же заставило разведчика под «дипломатической крышей», по существу, его куратора, решиться на этот внезапный звонок.
— Вот, земляк, решил узнать, как там твое житье-бытье, — беззаботно продолжил атташе, стараясь выдать себя за закадычного друга, который, находясь почти рядом, не может пообщаться накоротке с приятелем.
— Да какие там дела, работы по горло, нет времени даже позвонить домой, не то что со старыми друзьями пообщаться, — осторожно произнес Родион, поддерживая разговор общими фразами, чтобы те, кто слушает этот телефонный разговор, не заподозрили двойного смысла. Хотя наверняка компьютерная программа дешифровки не один раз пропустит через себя стенограмму этой беседы.
— Ну, слава богу, что все в порядке, — голос атташе звучал совершенно спокойно, но Кругов ощутил внутреннее напряжение своего собеседника. Тот явно был в курсе всего происходящего с ним. И как опытный разведчик, пытался взять контроль над расшатывающейся ситуацией или по крайней мере вытащить товарища по оружию из эпицентра.
— Я двадцать второго ухожу в отпуск и еду к семье в Москву. Может, передать что-нибудь твоим?
«Двадцать два» — кодированный сигнал тревоги, обозначающий, что работающий «на холоде» агент уже находится под плотной опекой спецслужбы оппонентов.
— Да нет, не стоит, — после короткой паузы ответил Кругов. — Жениться не успел, из всей родни только тетка осталась, но она живет в провинции, телефона нет. Как выпадет свободное время, напишу ей письмо.
— Ну, что ж, рад, что у тебя все в порядке. Тогда до скорой встречи, и с тебя бутылка «Столичной».
— Обязательно, — в динамике раздался негромкий смех.
Родион отключил мобильный телефон и положил трубку на стол.
«Итак, атташе предупредил о плотном контроле, — начал складывать очередную мозаику Родион. — Янкесы обложили меня, как матерого волка, по всем правилам. С красными флажками, загонщиками, да и наверняка
Разведчик потянулся за сигаретой и закурил. «Итак, список подозреваемых в связях с террористами не так уж и велик. Исключаются солдаты и сержанты, участвовавшие в транспортировке „томагавков“, основные события стали происходить значительно позже. Так же исключаются начальник базы генерал Эйкрофт и цэрэушник Гучас, один просто не имеет времени вникать в детали проводимых мероприятий, второй появился после того, как было установлено, что осколки в австрийском туннеле от других ракет. Остаемся мы вчетвером: я, Каролина, юрист Матерсон и израильский разведчик Моше Кацц.
Первым из списка подозреваемых исключаем меня, потому что если подозревать в предательстве самого себя, это даже не паранойя, а чистой воды шизофрения.
Наиболее подходящие кандидатуры — полковник Флетчер и капитан Матерсон, по службе их пути могли пересекаться с Джафаром, когда тот командовал „зелеными беретами“. Быстро узнать это не получится, говорить с Эйкрофтом или Гучасом также не получится, скорее всего, подумают, если „скунс“ я, то специально напускаю дым в туман, чтобы отвести от себя подозрения.
Правда, есть еще Кацц, но по всем канонам он, как представитель Израиля, должен быть наиболее ярым противником арабского террора. Но это, так сказать, в теории, а на практике чего только не бывает. Взятка, шантаж, да и мало ли у кого какой „скелет в шкафу“. При этом нельзя исключить и тот вариант, что МОССАД ведет свою игру, стараясь, скажем, через эти ракеты выйти на заказчиков, узрев своих врагов в лицо, и впоследствии их уничтожить. Как бы там ни было, но подозреваемых остается трое, времени на раскачку практически нет, значит, нужно действовать на опережение…»