Мировая экономика

Кудров Валентин Михайлович

Третьим (по порядку, но не по значению) основополагающим элементом философии интеграции было признание неизбежности и возрастающей роли хозяйственной взаимозависимости государств, убежденность в том, что открытая экономика и экономическая интеграция в конечном счете более выгодны, чем протекционизм и автаркия.

Экономическая интеграция рассматривалась одновременно и как цель, и как средство. Как цель – поскольку экономика является фундаментом благосостояния и стабильности. Создание западноевропейского общего рынка, а затем интегрированного хозяйства должно было дать дополнительный импульс росту благосостояния. Как средство – поскольку цели интеграции выходили за пределы экономики. Поэтому в экономической интеграции ее идеологи и отцы-основатели видели

лишь первый этап на пути к единой Европе.

7.4. Некоторые принципы интеграционной стратегии

Характеристика социально-философских основ западноевропейской интеграции была бы неполной, если не сказать о некоторых принципах интеграционной стратегии ЕС [7] .

Возможно, самый примечательный из них – нетрадиционный взгляд на роль противоречий, сопровождающих интеграционный процесс. Дело не только в открытом признании их неизбежности. Труднее, но и важнее осознать, что противоречия и даже кризисы являются не только тормозом интеграции, но и стимулом к ее развитию. Они служат не столько поводом к тому, чтобы разбежаться по углам, скажем, по «национальным квартирам», сколько импульсом, приводящим в движение весь интеллектуальный и социально-политический потенциал участников для преодоления возникающих барьеров.

Решение некоторых проблем в ЕС, вызвавших острые противоречия между государствами-членами, затягивалось на многие годы. Возможно, именно из практики ЕС возник термин «марафонские заседания», которым первоначально назывались ежегодные сессии министров сельского хозяйства, посвященные пересмотру уровня гарантированных цен на сельскохозяйственную продукцию. Однако в истории ЕС был только один случай, когда переговорный процесс зашел в тупик и был полностью прерван. Это произошло в 1965 г., когда, как уже упоминалось, Франция на несколько месяцев покинула все органы ЕС, не согласившись с решением, которое навязывали ей остальные партнеры. В последующие годы участники европейской интеграции ни разу не прибегали к языку ультиматумов.

Рядом с этим концептуальным переворотом следует поставить и отказ от традиционных представлений о национально-государственном суверенитете. Дебаты о том, что представляет собой суверенитет и как он может быть обеспечен в наше время, ведутся на Западе несколько десятилетий и не завершились и по сей день. Но в целом после Второй мировой войны возобладал более гибкий подход, состоящий в том, что добровольное делегирование международным организациям части национального суверенитета не только не ущемляет его, но, напротив, обеспечивает ему более надежную гарантию. Происходит как бы суммирование национальных суверенитетов, укрепляющее позиции всего альянса государств и каждого его участника в отдельности. Этим объясняется парадоксальный (с точки зрения наших старых представлений) факт: за расширение полномочий ЕС наиболее активно выступают не крупные, а малые и средние страны, и не только «старые», но и новые члены ЕС.

Процесс расширения наднациональных полномочий ЕС протекает далеко не просто, а подчас весьма болезненно. Именно поэтому непременной предпосылкой перераспределения суверенных прав является принцип добровольности. И по этой же причине камнем преткновения неоднократно становился вопрос о единогласии. Упомянутый выше конфликт между Францией и ее партнерами завершился только после того, как было достигнуто соглашение («Люксембургский компромисс»), в соответствии с которым любой вопрос, рассматриваемый одним из государств-членов как «жизненно важный» для него, может быть решен лишь на основе единогласия и при этом заинтересованное государство обладает правом вето. Это стало одним из кардинальных правил в деятельности ЕС, и только с принятием в 1986 г. Единого европейского акта (ЕЕА) осуществлен частичный переход к решениям большинством голосов. Но данный пункт нового программного документа наверняка еще не раз подвергнется испытанию, и ЕС еще долго будет сочетать обе процедуры голосования – единогласие и квалифицированное большинство.

Еще одним

принципом (или, может быть, признаком, характерной чертой) интеграционной стратегии следует назвать идею поэтапности и постепенности продвижения к объединенной Европе. Концепцию поэтапности сформулировали архитекторы интеграции Жан Монне и Робер Шуман еще в конце 40-х – начале 50-х годов. Как подчеркивалось в Декларации Шумана, Европа не будет построена сразу и целиком, а будет создаваться посредством конкретных достижений, рождающих прежде всего практическую солидарность. Были определены и основные этапы: создание Таможенного союза, от него – к Общему рынку, далее – к Экономическому и валютному союзу и завершающий этап – к союзу политическому. Отражением данной концепции является серия договоров и других нормативных актов основополагающего характера, которые, как вехи, отмечают весь путь развития интеграции. С момента заключения в 1951 г. Парижского договора насчитывается около десятка таких документов.

Следует напомнить, что в прошлом лидеры «малой Европы», как тогда называли первоначальную «шестерку» участников ЕС трижды переболели типичными «болезнями роста» – максимализмом и головокружением от успехов. Первый раз – в начале 50-х годов, когда вслед за договором о создании ЕОУС был подготовлен и даже подписан договор о Европейском оборонительном сообществе (ЕОС) и начата подготовка договора о Европейском политическом сообществе. Отказ французского парламента ратифицировать договор о ЕОС поставил крест на планах военной и политической интеграции. О втором приступе этой «болезни» (в середине 60-х годов), выразившемся в попытке отказаться от принципа единогласия, уже упоминалось. Наконец, в начале 70-х годов на волне эйфории, вызванной досрочным созданием Таможенного союза, был принят план форсированного перехода до 1980 г. к экономическому и валютному союзу (ЭВС), но и он потерпел неудачу.

И все же, осматривая с высоты XXI в. путь, пройденный ЕС, нельзя не прийти к заключению, что в целом Сообщество достаточно последовательно ориентировалось на поэтапность, на продвижение «шаг за шагом» к стратегическим целям интеграции.

Высоко оценивая уровень концептуального мышления творцов и дирижеров западноевропейской интеграции, заманчиво изобразить повседневную политическую практику ЕС как движение по заранее прочерченной прямой. Но это было бы заблуждением. Конечно, действия ЕС определяются общими целями интеграции. Тем не менее в повседневной практике они в немалой мере определяются здравым смыслом, логикой прагматизма. Привыкшие к доктринальному мышлению, мы обычно оцениваем прагматизм как качество отрицательное. Теперь же, переосмысливая собственный опыт, мы все отчетливее осознаем, какими неисчислимыми потерями обернулась беспрецедентная в истории попытка втиснуть живое общество в прокрустово ложе доктрин, ослепить его ультра– или псевдореволюционным прожектерством.

Что касается ЕС, то теории интеграции — а в них недостатка не было – служили лишь общим ориентиром, но никак не руководством в повседневной деятельности. На практике ЕС продвигалось вперед в тех случаях, когда, определяя приоритетные области и конкретные программы действий, исходило из самых насущных потребностей участников. И это естественно, ибо только неотложные задачи, которые оказались общими для всех, были способны перевесить межгосударственные противоречия и сепаратизм.

Наиболее ярким проявлением такой стратегии явился подход ЕС к решению сложнейшей задачи – строительству ЭВС. Как уже отмечалось, первая попытка ее решения была предпринята в начале 70-х годов, но она закончилась полным фиаско. Легче всего было бы объяснить причины неудачи внешними обстоятельствами – кризисом доллара, нефтяным «шоком» и последующим экономическим спадом. Такая версия действительно имела хождение. Однако более глубокий анализ привел стратегов интеграции к заключению, что необходимо пересмотреть саму концепцию перехода к ЭВС, путь к которому будет более сложным и длительным, чем представлялось ранее.