Мировой кризис: Общая теория глобализации

Делягин Михаил Геннадьевич

Россия же в 90-е годы лишилась этой возможности, ибо ракета, которая гарантированно не взлетит, существует не в политической жизни и не в глобальной конкуренции, но лишь в отчетности, - да и то как статья расходов.

10.2.3. От экономической конкуренции - к конкуренции цивилизаций

Ужесточение глобальной конкуренции вызвало к жизни трансформацию не только ее субъектов, описанную в двух предыдущих параграфах, но и, что также было отмечено, изменение самого характера этой конкуренции, приобретение ею новых, внеэкономических форм.

Важнейшим из этих изменений стало возникновение конкуренции между человеческими цивилизациями, то есть культурно-историческими

общностями, объединенными не только тесными экономическими связями, но и более глубокими факторами, связанными с близостью культур, - схожими системами ценностей и мотиваций, мировоззрением, образом жизни и образом действий.

Разделение человечества идет не только по используемым технологиям и уровню благосостояния, но и по цивилизационному признаку, иначе говоря - по признаку культурной совместимости. Это нашло свое отражение не только в научных трудах, но и в практике государственного управления, в первую очередь - в неуклонно ужесточающемся по отношению к представителям других цивилизаций законодательстве развитых стран. В наиболее откровенном в этом отношении иммиграционном законодательстве Великобритании прямо указано, что иммиграция ограничивается не для предотвращения угрозы подрывной деятельности, не для сохранения рабочих мест и даже не для экономии бюджетных средств на программы социальной адаптации прибывающих в страну, но «во избежание ситуации культурного противостояния».(Цит. по: УТКИН)

Социализм и капитализм конкурировали в рамках единой культурно-цивилизационной парадигмы, и силовое поле, создаваемое биполярным противостоянием, удерживало в ее рамках остальное человечество, оказывая на него мощное преобразующее влияние. Исчезновение биполярной системы уничтожило это силовое поле, выведя на поверхность политики целый ряд цивилизаций.

Различные исследователи, применяя разные сочетания критериев экономической мощи и культурной общности, насчитывают различное их количество. Так, Бжезинский (СНОСКА), говоря о семнадцати (??) основных человеческих цивилизациях, явно допускает перекос в пользу культурного и даже этнографического подхода, заведомо пренебрегая их экономической значимостью, а следовательно, и возможностями участия в глобальной конкуренции. Понятно, что значимыми участниками последней ни при каких обстоятельствах не могут являться такие выделяемые им цивилизации, как, например …. .

Значительно более конструктивным представляется подход А.Уткина, который в своей классической работе «Глобализация: процесс и осмысление» (СНОСКА) выделяет семь «цивилизационных комплексов»: Запад (объединяющий США и Европу), латиноамериканскую, православную, мусульманскую, индуистскую (ограниченную одной только Индией), конфуцианскую (образуемую не только Китаем, но и рядом родственных ему культур, в частности, Кореи и Вьетнама) и японскую цивилизации.

Однако для оценки перспектив глобальной конкуренции и этот подход чрезмерно детализирован. Признавая исключительный потенциал Индии (включая возникновение и укрепление в последнее время воинствующего осознания первичности собственных интересов и готовности их защищать, своего рода «индуистского фундаментализма»), нельзя не отметить его «интровертность», устремленность прежде всего вглубь, и отсутствие склонности к глобальной экспансии. Эти черты дополнительно отягчены сдерживающим прогресс индуистской цивилизации длительным, продолжающимся уже более 40 лет лобовым конфликтом с исламским миром. Существенно, что индийское общество, несмотря на улучшение технологий управления, достигнутое значительными усилиями последних 30-35 лет, по-прежнему демонстрирует свою стратегическую беспомощность перед лицом этого сдерживающего фактора.

Японская и латиноамериканская цивилизации не обладают существенным экономическим и, что в долгосрочной перспективе даже более важно, демографическим потенциалом

экспансии. По имеющимся прогнозам, удельный вес первой в населении Земли в течение жизни следующего поколения практически не изменится (с 9,3% в 1995 году сократится до 9,2% в 2025), а второй - и вовсе сократится почти в полтора раза (с 2,2 до 1,5%). (Сноска: УТКИН)

Что же касается православной цивилизации, то само существование последней не как культурного феномена в стиле Бжезинского, но как субъекта глобальной конкуренции нуждается как минимум в доказательстве. По крайней мере, такие православные страны, как Кипр, Болгария, Черногория и особенно Греция необратимо вовлечены в европейские региональные процессы и, соответственно, участвуют в глобальной конкуренции как части западной цивилизации, хотя и безусловно периферийные.

Общества же постсоветского пространства, в том числе и преобладающе православные, объединены (в том числе и в культурном отношении) не столько вероисповеданием, сколько общностью истории и светской, а отнюдь не религиозной культуры. Поэтому в данном случае можно говорить о продолжающей распадаться советской или о формирующейся на ее руинах российской цивилизации, которая даже в самом оптимистичном случае еще не завершила процесс становления и не имеет достаточных ресурсов для активного участия в глобальной конкуренции.

Таким образом, исчезновение «силового поля» биполярного противостояния социалистической и капиталистической систем высвободило лишь две глобальных цивилизационных инициативы: исламскую и китайскую.

Мировая конкуренция стремительно приобретает характер конкуренции между цивилизациями - и кошмарный смысл этого обыденного факта еще только начинает осознаваться человечеством. Проще всего понять его по аналогии с межнациональными конфликтами, разжигание которых является преступлением особой тяжести в силу их иррациональности: их чрезвычайно сложно погасить, так как стороны существуют в разных системах ценностей и потому в принципе не могут договориться.

Участники конкуренции между цивилизациями разделены еще глубже, чем стороны межнационального конфликта. Они не только преследуют разные цели разными методами, но и не могут понять ценности, цели и методы друг друга. Финансово-технологическая экспансия Запада, этническая - Китая и социально-религиозная - ислама не просто развертываются в разных плоскостях; они не принимают друг друга как глубоко чуждое явление, враждебное не в силу различного отношения к ключевому вопросу всякого общественного развития - вопросу о власти, - но в силу самого образа жизни. Компромисс возможен только при изменении образа жизни, то есть уничтожения участника компромисса как цивилизации.

При этом взаимопонимание, в отличие от внутрицивилизационных конфликтов, не только не является универсальным ключом к достижению компромисса, но часто, напротив, уничтожает саму его возможность, так как выявляет несовместимость конфликтующих сторон и лишь усиливает их враждебность друг к другу.

Конкуренция между цивилизациями не просто осуществляется по отношению к каждому ее участнику методами, являющимися для него внесистемными и потому носящими болезненный и разрушительный характер; она бескопромиссна и нарастает даже при видимом равенстве сил и отсутствию шансов на чей-либо успех.

Она иррациональна - и потому опасна и разрушительна. Каждая из трех великих цивилизаций, проникая в другую, не обогащает, но, напротив, разъедает и подрывает ее (классические примеры - этнический раскол американского общества и имманентная шаткость прозападных режимов в исламских странах). Возможно, ислам уже в ближайшее десятилетие станет «ледоколом» Китая по отношению к Западу подобно тому, как гитлеровская Германия и, в конечном счете, сталинский СССР стали «ледоколом» рузвельтовских США по отношению к Европе.