Мировой кризис
Шрифт:
Как бы ни были остры чувства, возбуждаемые распределением между государствами тропических колоний, какой бы интерес ни представлял вопрос о компенсациях и какие бы надежды ни возлагались на Лигу наций, но только на основании разрешения территориальной проблемы в Европе будет произнесен суд над мирными договорами 1919 и 1920 гг. Здесь мы встречаемся с фактами такого глубокого и долговременного значения, которые придают целым расам определенные формы и надолго фиксируют их место и положение во всем мире. Здесь мы подымаем завесу прошлого и зажигаем сигнальные огни будущего. Старые знамена подняты вновь. Пробудились страсти исчезнувших поколений. В изрытой осколками снарядов земле видны кости давно умерших воинов и жертв; и рыдания тех, кто защищал то дело, которое должно было потерпеть неудачу, разносятся далеко по земле.
Договоры, с которыми мы имеем теперь дело, займут место в том знаменитом ряду трактатов,
49
Вестфальским договором (1648) закончилась 30-летняя война Германии, Утрехтским миром (1715) – война за испанское наследство, Венским трактатом (1814—1815) – Наполеоновские войны. – Ред.
Эти господствующие факты из жизни Европы не явились только результатом вулканического сотрясения, вызванного насильственной войной. Они явились результатом методического применения единого принципа. Если те, кто заключали в 1814 г. мирный договор в Вене, действовали на основании принципа легитимизма, то заключавшие мирный договор в 1919 г. в Париже в свою очередь руководствовались принципом самоопределения. Хотя это выражение «самоопределение» будет навсегда и вполне справедливо связано с именем президента Вильсона, самая идея его не нова и не оригинальна, самый термин принадлежит Фихте («Selbstbestimmung»). Самое понятие было полно и всесторонне выражено Мадзини. На протяжении всей Британской империи это понятие было хорошо известно и широко практиковалось под несколько менее революционным названием: «самоуправление» и «правительство с согласия подданных». В течение XIX в. рост национализма определенно доказал, что все великие державы должны считаться с этим принципом и все больше и больше приспособляться к нему, если они хотят сохранить свое могущество и целостность в современных политических условиях. Почти полное исключение вопросов религии во всех ее формах из области политики сделало национализм самым могущественным фактором современной политики.
В четырнадцати пунктах Вильсона этот принцип самоопределения провозглашен и проведен. В своих речах президент заявлял: «Нужно уважать национальные стремления. Управлять народами теперь можно лишь с их согласия. Самоопределение не только пустая фраза»… «Народы и области нельзя передавать то одной державе, то другой»… «Каждый передел государственной территории должен совершаться в интересах и для блага народов… Все ясно выраженные национальные стремления должны быть удовлетворены в той мере, в какой это только возможно; следует не допускать возникновения новых или воскресения старых элементов несогласия и антагонизма». Союзники совершенно серьезно подчинили свои военные цели этому заявлению. Германцы сопроводили свою просьбу о перемирии условием, чтобы мирный договор был основан на четырнадцати пунктах президента Вильсона и на других его речах. Таким образом принцип самоопределения оказался одновременно и тем самым, за что сражались победители и чего требовали побежденные.
Это был вполне ясный руководящий принцип, который объединил между собой все народы, несмотря на всю их недавнюю разобщенность, их ненависть друг к другу и перенесенные страдания, с которыми всех связывала общая вера и интересы. Главным и настоятельным долгом мирной конференции, добивавшейся мира между воюющими нациями, и было именно проведение этого принципа в жизнь; я позволю себе процитировать
Поскольку все соглашались с этим основным принципом, оставалось только применить его на деле. Но если сам по себе этот принцип был весьма прост и приемлем, то применить его на практике оказалось весьма трудным и спорным делом. Что должно было быть признаком, свидетельствующим о принадлежности к той или иной национальности? Каким путем желания «национальных элементов» должны были быть выражены и удовлетворены? Как и где должны были быть проведены новые границы среди смешанного населения? До каких пределов этот основной принцип должен был быть выше всех других соображений, исторических, географических, экономических и стратегических? Каким способом можно было убедить все те вооруженные и враждебные элементы, которые повсеместно пришли в движение, согласиться с окончательными решениями, вынесенными конференцией? Таковы были задачи мирной конференции и, в частности, триумвирата.
В общем было решено, что основным признаком национальности будет считаться язык. Без сомнения, язык не всегда выражает национальность. Некоторые из наиболее сознательных в национальном отношении масс могут только с трудом объясняться на своем родном языке. Некоторые угнетенные расы говорили на языке своих угнетателей, которых они ненавидят, а некоторые из доминирующих народов говорили на языке покоренных ими племен, управляя ими в то же самое время. Как бы там ни было, вопрос этот должен был быть улажен, по возможности, скорее, и лучшего признака национальности во всех спорных случаях, чем язык, найти не могли; как последний выход из положения оставался еще плебисцит.
Практика скоро показала, что выработанная схема проведения границ в соответствии с принципом национальности, выясненной на основании или языка или же руководствуясь желанием местных жителей, не может быть применена без тех или других изменений. Некоторые из новых государств не имели доступа к морю, а без этого они не могли сделаться экономически самостоятельным единством, сколько-нибудь жизнеспособным. Некоторые освобожденные национальности в течение многих столетий надеялись когда-нибудь снова вернуть себе старые границы, существовавшие во время их давно канувшего в вечность владычества. Некоторые из победителей получали по договору право требовать, а другие победители были обязаны тоже по договору уступить им такие границы, которые были фиксированы самой природой, как например Альпами. Территории некоторых единых в экономическом отношении областей пересекали национальные границы, и во многих пунктах враждебные народы жили вперемежку целыми деревнями, городами, областями. И все эти спорные земли надо было изучить; их оспаривали друг у друга, – милю за милей, те многочисленные, могущественные, находившиеся в состоянии сильного политического возбуждения государства, которые были в этом заинтересованы.
Тем не менее все эти отклонения и нарушения основного принципа касались только окраин тех или иных стран и народов. Все спорные земли, взятые вместе, составляли ничтожную частицу Европы. Они были исключением, подтверждающим правило. Как бы ни было сильно раздражение, вызываемое повсеместно, когда ножницы миротворцев разрезали живую ткань народов вдоль этих сомнительных границ, наличие этого раздражения не умаляло значения договора. В общем, вероятно, менее трех процентов всего народонаселения Европы продолжает еще находиться под властью таких правительств, национальность которых они отвергают, и карта Европы была впервые составлена в полном согласии с желаниями народов.
Рассмотрим теперь справедливость вышеприведенных утверждений по отношению к границам Германии, установленным Версальским договором. Начнем с западных и северных границ.
Восьмой пункт из четырнадцати пунктов Вильсона гласит: «Несправедливость, допущенная в вопросе об Эльзас-Лотарингии в 1871 г. по требованию Пруссии и с вынужденного согласия Франции, в течение почти пятидесяти лет была причиной неустойчивости европейского мира, – эта несправедливость должна быть исправлена». Это сделалось одной из первых задач союзников, едва только началась война. И на это согласилась и Германия, когда она просила мира, основанного на четырнадцати пунктах, и в согласии с этим подписала условия перемирия. В силу этого никаких споров по вопросу об Эльзас-Лотарингии не последовало. Эти обе провинции, бывшие французскими в течение почти двухсот лет, были отняты у Франции в 1871 г. против воли их народонаселения. «Они были, – приводим слова договора, – отделены от Франции – их родного отечества – несмотря на торжественные протесты их депутатов в Бордо». Возвращение Эльзас-Лотарингии является, таким образом, исправлением того нарушения принципа самоопределения, о котором еще поныне помнят многие современники.