Мировойна. Все против всех
Шрифт:
Гибридная сила уделяет больше внимания достижениям, ориентируя объединенные силы на гибридные угрозы в условиях сложной для проведения операции местности. Более низкая готовность к начальным и длительным операциям вроде тех, что предусмотрены Крепиневичем, — влечет за собой риск. Но этот риск компенсируется потенциалом совместных сил, которые в конечном итоге будут заняты в сценарии ведения войны, и для формирования которых больше подходят правоохранительные органы, разведка, а также неправительственные агентства. Переход сил к середине ряда конфликтов, чтобы справиться с ними, какими бы сложными они ни были, может происходить за счет обычного потенциала — танковых дивизий и некоторого числа артиллерийских дивизионов. В этом случае возникает риск сокращения возможностей совместных формирований для ведения
Один из ключевых элементов, о которых, в конечном счете, сообщает эта дискуссия — формирование и группировка модели вооруженных сил, которая пройдет в этом году благодаря Четырехлетнему Обзору Оборонной Стратегии. Необходим пересмотр плана формирования вооруженных сил, нужно сделать особый акцент на нетрадиционных или смешанных комбинациях нерегулярной войны, терроризме и социально опасных элементах. Следует различать мобильные и стационарные военные части, а также учитывать уровень усилий и то, где ведется операция: на своей территории или за рубежом. Как подчеркнул Майкл Виккерс, модель формирования войск должна объяснять применение силы, ее форму, масштаб и продолжительность в крупных боевых операциях. Однако мы не должны механически прийти к заключению, что это аналог модели «холодной войны». Несомненно, нация должна сохранить способность участвовать более чем в одном крупном конфликте, но концепция группировки и формирования войск должна включать в себя больше, чем просто участие в обычных конфликтах и должна позиционировать себя как победителя, использующего более сложные подходы, такие как китайская концепция «жезла наемного убийцы».
Объединенные силы, готовые провести два крупных региональных конфликта гибридного характера, выдвигаются как наилучшая принимаемая расстановка сил. Совокупность «обычных» боевых возможностей двух непохожих друг на друга сценариев создаст необходимую для аварийных условий силу, на случай, если когда-нибудь возникнет хотя бы один из сценариев. Скорее всего, совместные операции по поддержанию стабильности потенциала в двух смешанных сценариях обеспечат необходимые средства для некоторого устойчивого несостоявшегося государственного сценария, который не требовал разбивать современные вооруженные формирования. ВВС — лучший образец этих моделей, и роль вооруженных сил, занятых в специальных операциях, и степень их интеграции в рамках совместной группы предстоит определить Четырехлетнему обзору оборонной стратегии. По своей сути сложный характер гибридных угроз предполагает, что необходимый совместный комбинированный подход вооруженных сил будет преобладать.
Текущее бифуркации спектра конфликтов между нерегулярными и обычными — это ложный выбор, который скрывает от нас ряд важных вопросов. Мы должны оценить наши представления о частоте, последствиях и рисках гораздо более внимательно и аналитически. Не просто выбрать один из видов подготовки к любой долгосрочной операции по поддержанию стабильности или высокоинтенсивному конфликту, быть в состоянии делать и то, и другое, и делать это одновременно с противниками гораздо более безжалостными, чем на сегодняшний день.
Хотя мы по-прежнему подстраиваем различные модели войны в удобные нам категории, будущие противники не будут смотреть через нашу аналитическую призму. Весь спектр конфликтов можно детализировать еще больше, существует больше возможностей для возникновения смешанных типов войны. Будущие противники будут использовать любые методы, тактику или технологии, которые, на их взгляд, будут препятствовать нашим планам. Нам необходимо улучшить положение наших войск, снизить риски, с которыми мы сталкиваемся, и перечислять дефицитные ресурсы для борьбы с угрозами, которые представляют наибольший операционный риск. Гибридные угрозы глубоко асимметричны и представляют огромный риск для вооруженных сил США, а также для реализации стратегических
Мы должны сохранить способность вести успешные кампании как против больших государств и их вооруженных сил, так и против широко рассредоточенных террористов — а также против всего, что может быть между ними. Наши силовые позиции должны быть быстрыми, мы должны склоняться к гибким, многоцелевым силам, которые будут приспособлены к уникальным условиям каждого конфликта. Некоторый уровень специализации может быть необходим, но для дальнейшей перспективы силы должны быть подготовлены не только для одного или другого спектра конфликта, а для сложных гибридных угроз в городской местности и сложной операционной среде. Это позволит минимизировать риски и максимизировать подготовку потребностей в рамках ограниченных ресурсов. Это положение предлагает различного рода баланс между конкурирующими потребностями и ограниченными ресурсами.
Эндрю Мэмфорд. ГРЯДУЩИЕ ПРОКСИ войны И ПРИРОДА КОНФЛИКТОВ [5]
Прокси войны появились не сегодня. В свое время президент Дуайт Эйзенхауэр определил прокси войны, как «войны, которые ведутся чужими руками». Кроме того, в одном из своих выступлений он оценил подобные войны как «самый дешевый способ достижения национальных целей». Бывший президент Пакистана Зия-уль-Хак полагал, что прокси войны позволяют «поддерживать долгие годы кипящий котел конфликтов в опасных зонах за приемлемые деньги и с высокой эффективностью». Сочетание дешевизны и эффективности произвело огромное впечатление на военных теоретиков и практиков и придало опосредованным войнам в глазах политиков и военных командиров непреодолимое стратегическое очарование.
5
Эндрю Мэмфорд — профессор Ноттингемского университета, один из ведущих международных аналитиков опосредованных войн, автор книг «Миф контрповстанческой борьбы: британский опыт ведения иррегулярных дей ствий» и бестселлера «Прокси войны»
Исторический опыт позволяет определить прокси войны как конфликты, в которых в собственных интересах косвенно участвует третья сторона, обеспечивая одного из двух акторов конфликта военной, организационной, ресурсной, политической или иной поддержкой. Прокси войны имеют многовековую историю. Несмотря на это, они ни разу не были должным образом проанализированы. Не было проведено и исследований, позволяющих сделать спрогнозировать место прокси войн в будущих регулярных и иррегулярных конфликтах высокой, низкой и переменной интенсивности.
По мере приближения к современности все большее значение приобретает феномен двойных прокси войн. Его мы можем наблюдать в тех случаях, когда государство старается скрыть свое непосредственное участие и вовлеченность в военные действия, которые ведутся другими сторонами. Как правило, это осуществляется не только и не столько за счет дезинформации и различного рода информационных операций, сколько при помощи возложения функций третьей решающей стороны конфликта на некие негосударственные структуры различного типа. В качестве таких структур в прошлом выступали различного рода фонды, политические движения, инициативные институты гражданского общества и т. п., имеющие возможность оказывать различного типа поддержку. Включая и военный компонент. По мере приближения к современности в качестве третьей стороны, за которой прячется реальное государство — участник, выступают транснациональные корпорации, которые имеют в стране конфликта те или иные интересы или частные военные компании.
В 1964 году появилась первая работа, где было дано определение прокси войн. Политолог Карл Дойч определил их как «международный конфликт между двумя государствами, одно из которых маскирует свое участие при помощи поддержки той или иной вооруженной силы в стране, с которой данная держава ведет необъявленную войну. Прокси война — это гражданская война, которая либо спровоцирована иностранным государством — третьей стороной конфликта, либо ведется при ее активной ресурсной, политической и военной поддержке». Представляется, что определение К. Дойча излишне государе гвенноориентировано.