Миры Альфреда Бестера. Том 3
Шрифт:
— Неограненный алмаз.
— Ты хочешь, чтобы я его надела?
— Пожалуйста.
— Куда? На мне и нитки не останется.
— Вставь в пупок.
— Боже… Сюда? Но как?
— На гримерном клее.
— И зачем мне его надевать?
— Это ключ к запертому ящику.
— Чей ящик-то?
— Его.
— Похоже, что со времени нашего знакомства он обзавелся Чудными замашками.
— Именно так. Нет, Нелл, он не должен видеть, как ты его нацепляешь; нужно, чтобы камень сверкнул для него неожиданно. Зайди ко мне в спальню.
Ильдефонса кивнула и прошла в дверь, которую Гретхен придержала для нее. Она вышла очень скоро, позаботившись, чтобы дверь осталась открытой.
— Крутая постелька, — одобрила она. — Вполне может сделать лечение захватывающим.
— Мне оставить вас?
— Зачем? Вдруг узнаешь что-нибудь полезное.
— Всегда есть место для усовершенствования, — сквозь стиснутые зубы согласилась Гретхен.
Ильдефонса стала в позу перед господином Хочем и снова запела, довольно неуклюже подтанцовывая. («Паршивая координация в вертикальном положении».) Чешуйный доспех из салатных блесток мог сниматься по частям — в стратегическом порядке («Задумка была вовсе не для танцев».) Ильдефонса, не глядя, разбрасывала куда попало клочья чешуи, пока не обнажилась до слепяще розовой наготы — для бравурного финала. Она томно извернулась, выставляя на обозрение все свои сочные выпуклости, и внезапно застыла в призывной позе — прямо перед господином Хочем. Гретхен подавила рычание.
Алмаз замер перед его глазами. Господин Хоч уставился на камень. Потом глаза его скользнули к венерину холмику, поднялись к грудям и остановились наконец на лице Ильдефонсы. Он позеленел.
— Но… но ты ведь Илди, — неуверенно начал он. Глаза его устремились к алмазу. — Как… Что ты… Почему на тебе камень Гретхен? — Он встал, покачиваясь, озираясь в недоумении. — У меня ничего не связывается.
Ильдефонса протянула к нему пухлые ручки.
— Пошли, козлик. Свяжем все по новой.
— Но ведь… Я… Это же сейчас. Это не тогда. Сейчас. — Голос его окреп. — Боже милосердный, что у нас с тобой происходит, Илди? Почему ты здесь? В таком виде? С алмазом Гретхен. С этими твоими штучками времен Ипанемы. Господи, да я год назад от тебя отделался!
— Я вынула ее из ящика, Блэз, — тихо сказала Гретхен.
— Но… Но алмаз!
— Я попросила ее надеть алмаз.
— Почему?
— Потому что это ключ.
— Откуда ты меня вытащила?
— От господина Хоча.
— О Боже! Боже милостивый!
— Все в порядке, Херой, — мягко сказала Ильдефонса. Она запустила руки ему под тогу. — Уже все в порядке. Ты вернулся. Я вернулась. Мы оба снова в самом начале. Пошли, козлик. — Она подтолкнула его к спальне.
Шима вгляделся в ее лицо. Она ответила ему томным взглядом. Шима посмотрел на Гретхен. Ее взгляд был твердым. Он снова перевел взгляд с одной на другую, осторожно развернул Ильдефонсу и подтолкнул в сторону спальни. Казалось, он двинулся следом, но он просто сбросил тогу и окутал ею плечи Ильдефонсы.
— Прощаются навсегда, — сказал он. Ильдефонса изумленно обернулась. Шима подошел к Гретхен.
— Что теперь?
— Благодарю за вручение короны.
— У тебя не было соперницы.
— По-моему, была.
— Что теперь? — повторил он.
— Что? Бегом к тебе в лабораторию — и полет на Pm. Нам нужно нанести визит в Фазма-мир. — И, через плечо, остолбеневшей Ильдефонсе: — Ты обсчиталась, Нелли. Со мной всегда нужно искать третий скрытый смысл. Алмаз можешь оставить себе.
Глава 13
— Блэз?
— Я здесь, Гретхен.
— «Здесь» — это где?
—
— Здесь страшно!
— Здесь потрясно. Прости, Гретхен, что я не въехал в твою теорию Подмира. Я был неправ.
— Мне страшно. Дай мне твою руку.
— Мы не можем дотронуться друг до друга. В этом мире мы вне ощущений и времени. Потрясающе!
— Для исследователя — возможно, но не для меня. Мне очень страшно, Блэз. Я вижу всякие ужасы!
— И я тоже. А что ты сейчас видишь?
— Я пытаюсь найти тебя!..
— Ну и как? Удается?
— Мне показалось на миг… Нет. А ты?
— Пытаюсь разглядеть тебя.
— Тебе нравится то, что ты видишь?
— Ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как ух как!
— Поцелуй меня, дурачок.
— Как-нибудь в другое пространство-время. Я пытаюсь разглядеть лабораторию.
— Блэз, ты видишь хоть что-то мало-мальски настоящее? Я — нет. Меня от этого трясет!
— Не впадай в панику, Гретхен. Мы и не можем пока ничего увидеть. Сейчас мы видим только мешанину из наших зрительных воспоминаний — как эхо ощущений в нервах после ампутации. Мне кажется, со всеми нашими чувствами сейчас такое творится.
— Но я же тебя слышу!
— Сомневаюсь. Думаю, что мы не пользуемся сейчас речью.