Миры Айзека Азимова. Книга 10
Шрифт:
Тревайз улыбнулся и пошел дальше. Ему было гораздо легче шагать без куртки под легким теплым ветерком.
Он не заметил оружия у окружавших их людей. Вот забавно — никто, казалось, не обнаруживал ни страха, ни стесненности при виде оружия Тревайза. Островитяне даже не проявляли к нему особого любопытства. Впрочем, они просто могли не принимать эти штуки за оружие. Судя по тому, что увидел Тревайз, Альфа могла оказаться планетой, совершенно лишенной какого бы то ни было насилия.
Одна из женщин обогнала Блисс, обернулась, с пристрастием
— Есть ли у тебя груди, уважаемая госпожа?
И, словно не в силах была дождаться ответа, протянула руку и недоверчиво провела по груди Блисс.
Блисс улыбнулась и ответила:
— Как ты смогла убедиться, они у меня есть. Возможно, они не такие красивые, как твои, но я скрываю их не по этой причине. В моем мире обнажать грудь считается непристойным.
— Как тебе мой классический галактический? — шепнула Блисс Пелорату.
— У тебя вполне прилично получается, Блисс.
Трапезная оказалась большим помещением с длинными столами, вдоль которых тянулись скамьи. Очевидно, альфиане предпочитали есть сообща.
Тревайз почувствовал угрызения совести. Из-за просьбы Блисс оставить их одних они оказались в огромном зале впятером и вынудили большинство альфиан остаться снаружи. Однако некоторые из них расположились на небольшом расстоянии от окон (которые представляли собой всего лишь отверстия в стенах, не прикрытые даже ставнями), так чтобы иметь возможность наблюдать за тем, как едят чужестранцы.
«А если бы шел дождь?» — подумал Тревайз. Но, вероятно, дождь здесь начинался только тогда, когда в нем возникала нужда, причем дождь, наверное, редкий и теплый, без сильного ветра. Более того, дождь, видимо, начинался в определенное время, так что альфиане, решил Тревайз, успели бы к нему подготовиться.
Окна выходили на море. Далеко на горизонте Тревайз как будто разглядел грозовые тучи, вроде тех, что почти целиком затягивали небо над планетой, кроме этого крохотного райского островка.
В этом и состояло преимущество управления погодой.
Вскоре им стала прислуживать юная девушка, ходившая вокруг стола на цыпочках. Она не спрашивала, чего бы им хотелось, а просто накрывала на стол. Девушка поставила перед каждым по небольшому стакану с молоком, побольше — с виноградным соком, еще больше — с водой. Обед каждого состоял из двух больших зажаренных яиц с ломтиками белого сыра. Кроме того, стояли большие блюда с отварной рыбой и маленькие — с жареным картофелем, разложенным на холодных, зеленых листьях латука.
Блисс потрясенно смотрела на такое количество еды и явно растерялась — с чего бы начать. Фаллом не испытывала подобных затруднений. Она жадно и с явным удовольствием выпила стакан сока, затем перешла к рыбе и картофелю. Фаллом попыталась запустить в еду пальцы, но Блисс протянула ей большую ложку с заостренными краями, которая могла служить и вилкой. Фаллом взяла ее.
Пелорат довольно улыбнулся и принялся за яйца.
— А я, оказывается, забыл, — заметил Тревайз, —
Хироко, забыв о своем собственном завтраке, в восторге глядела на то, как едят гости (даже Блисс наконец начала кое-что пробовать, и видно было, что ей нравится), и наконец спросила:
— Хороша ли еда?
— Просто прекрасна! — ответил Тревайз, прожевав очередной кусок. — На этом острове, судя по всему, нет богатых источников продовольствия. Или вы подали нам больше, чем едите сами, просто из вежливости?
Хироко слушала, внимательно глядя на него, и, видимо, уловила смысл вопроса:
— О нет, благородный господин. Наша страна щедра, а наше море — еще щедрее. Наши утки несут яйца, наши козы дают молоко, и мы делаем сыр, колосятся наши нивы. В океане — бесчисленные виды рыбы, и нет им числа. Вся Империя могла бы делить с нами трапезу и не истощить запасов рыбы в нашем море.
Тревайз неуверенно улыбнулся. Ясно, молодая альфианка не имела ни малейшего понятия об истинных размерах Галактики.
— Ты, Хироко, назвала этот остров Новой Землей, — сказал он. — Где же тогда Старая Земля?
Она в замешательстве посмотрела на Тревайза.
— Вы сказали СтараяЗемля? Я прошу простить меня, господин. Я не поняла смысла этих слов.
— Прежде чем возникла эта Новая Земля, ваши люди должны были где-то жить. Где же было это место, откуда они явились?
— Мне ничего не ведомо об этом, благородный господин, — с трогательной серьезностью ответила Хироко. — Эта страна была моей всю мою жизнь, это страна моей матери, и бабушки, и, несомненно, их бабушек и прабабушек. Никакие другие страны мне не ведомы.
— Но, — попытался осторожно поспорить Тревайз, — ты говоришь о своей стране как о НовойЗемле. Почему ты называешь ее именно так?
— Потому, благородный господин, — ответила Хироко негромко, — что она так зовется всеми, и ни одна женщина не находит это странным.
— Но это НоваяЗемля, следовательно, более поздняя. Должна быть и СтараяЗемля, предшествовавшая этой, в честь которой ваш мир и был назван. Каждое утро наступает новый день, и это означает, что раньше него был старый день, прошедший. Разве ты не понимаешь, что так и должно быть?
— Нет, благородный господин. Мне ведомо только, как называется наша страна. Я не знаю более ничего и не могу уследить за твоими рассуждениями, которые, на мой взгляд, напоминают то, что мы зовем здесь болтологией. Прости, я не хотела тебя обидеть, господин.
Тревайз покачал головой — никакого толку.
77
Тревайз наклонился к Пелорату и прошептал:
— Куда бы мы ни попадали, что бы мы ни делали — никакой информации.
— Мы знаем, где Земля, так в чем же дело? — ответил Пелорат, едва шевеля губами.