Миры Айзека Азимова. Книга 2
Шрифт:
Шварц помедлил перед тем как позвонить, прислушиваясь, о чем говорят в доме. Теперь чужие мысли звучали в нем как колокольчики. Вот Арвардан — у него мыслей всегда больше, чем могут выразить слова.
— Пола, я ждал и думал, много думал и долго ждал. Больше не стану. Ты летишь со мной.
А вот Пола, которая хочет этого не меньше Арвардана, но говорит совсем другое:
— Не могу, Бел. Это невозможно. Мои неловкие манеры и поведение… Я буду просто глупо выглядеть в тех больших мирах. И я всего лишь зем…
— Не говори
— Хорошо, вот ты сделаешь доклад на Тренторе, в своем Археологическом обществе, а что потом?
— Потом? Для начала мы возьмем годовой отпуск и посмотрим все главные миры Галактики. Ни одного не пропустим, даже если придется летать на почтовых кораблях. Ты вдоволь наглядишься на Галактику и получишь лучший медовый месяц, который можно устроить на казенные деньги.
— А потом?
— А потом вернемся на Землю, запишемся в трудовой батальон и ближайшие сорок лет своей жизни будем таскать грязь, заменяя радиоактивную почву.
— Но зачем тебе это нужно?
— Затем, — Образ Арвардана перевел дух, — затем, что я тебя люблю и это нужно тебе, а еще я патриот-землянин, на что у меня имеется почетное свидетельство.
— Ну, хорошо…
На этом разговор прекратился, но Образы, разумеется, продолжили его без слов, и Шварц, полностью удовлетворенный и немножко смущенный, удалился. Он может и подождать. Успеет еще потревожить их — пусть договорятся как следует.
Он ждал на улице под холодными звездами — все они, видимые и невидимые, были частью Галактики.
И Шварц тихо повторил — для себя, для новой Земли и для миллионов всех этих планет — старые стихи, которые знал теперь только он один из квадриллионов людей:
Пусть мы стареем, но погоди — Лучшие годы еще впереди. Ранние годы жизни даны лишь ради них…Звезды как пыль
Глава 1
Спальня бормотала
Спальня негромко бормотала. Звук был еле слышен, однако таил в себе смертельную угрозу, и перепутать его нельзя было ни с чем.
Но не это разбудило Байрона Фаррила и прервало его тяжелый, мутный сон. Он беспокойно заворочался, пытаясь отогнать от себя назойливое жужжание, доносившееся со стороны стола. Потом, не открывая глаз, поднял отяжелевшую руку и нажал на кнопку.
— Алло, — промямлил он.
Из передатчика зазвучал громкий голос. Он был резким и пронзительным, но у Байрона не было сил уменьшить громкость.
— Могу
— Я слушаю. Чего вы хотите? — сонно пробурчал Байрон.
— Могу я поговорить с Байроном Фаррилом? — настойчиво повторил голос.
Байрон открыл глаза в полной темноте. Он почувствовал неприятную сухость во рту и какой-то слабый запах, витавший в воздухе.
— Говорите. Кто это? — снова спросил Байрон.
Громкий голос продолжал звучать в ночи все более беспокойно, не реагируя на слова Байрона:
— Есть здесь кто-нибудь? Мне нужно поговорить с Байроном Фаррилом.
Байрон нажал на другую кнопку, приподнялся на локте и взглянул на засветившийся экран визиофона.
— Я здесь, — сказал он, узнав на экране гладкое, слегка асимметричное лицо Сандера Джонти. — Позвоните утром, Джонти.
Он уже нащупал рукой выключатель, когда Джонти снова произнес:
— Алло! Есть здесь кто-нибудь? Это университетское общежитие, комната пятьсот двадцать шесть?
Внезапно Байрон понял, что маленькая лампочка обратной связи не горит. Он негромко выругался и нажал на клавишу, но лампочка не загорелась. Тут Джонти сдался, и экран опустел, остался маленьким светлым прямоугольником.
Байрон выключил его, свернулся калачиком и попробовал снова зарыться в подушку. В нем закипела злость. Во-первых, какого черта его будят среди ночи. Он взглянул на светящиеся цифры настольных часов: три пятнадцать. Еще четыре часа в доме будет темно.
Кроме того, было очень неприятно просыпаться в кромешной тьме. За четыре года он так и не свыкся с земным обычаем строить здания из усиленного бетона, приземистые, с толстыми стенами и без окон. Такова была тысячелетняя традиция, восходящая к временам, когда примитивной ядерной бомбе еще не противостояла защита из силовых полей.
Но все это осталось в далеком прошлом. Атомная война нанесла Земле непоправимый ущерб, превратив большую ее часть в безнадежно радиоактивную и бесплодную пустыню. Терять было уже нечего, однако архитектура до сих пор отражала старые страхи. Поэтому Байрон и проснулся в полной темноте.
Он снова приподнялся на локтях. Странно… Он замер, прислушиваясь. И снова не смертельное бормотание спальни привлекло его внимание, а нечто другое — может быть, даже менее явное и несомненно не столь опасное.
В затхлой атмосфере спальни не ощущалось ни малейшего движения воздуха. Байрон попытался сглотнуть слюну — и не смог. Атмосфера сгущалась с каждой секундой, и он понял почему. Вентиляция не работала. Это уже действительно черт знает что! И он даже не может сообщить о случившемся по визиофону.
Чтобы окончательно убедиться, он попробовал включить аппарат еще раз. Вновь загорелся молочный квадрат, бросив на постель слабый жемчужный отблеск. Принимает, но не передает… Ладно, это уже неважно. Все равно до утра никто ничего исправлять не будет.