Миры Айзека Азимова. Книга 6
Шрифт:
Покидая своего верного помощника, Селдон чувствовал, что Амариль доволен успехами психоистории, но с собой ничего поделать не мог — тоска и отчаяние охватили его с новой силой.
В конце концов он решил, что в такое жуткое настроение его вгоняют мысли о предстоящем юбилее. Все было задумано как радостное торжество, но для самого Селдона предстоящее празднество не казалось даже актом признания его заслуг, для него это было всего-навсего лишнее напоминание о старости.
Помимо всего прочего, праздник должен был сломать привычный порядок жизни и работы, а Селдон
Время от времени Селдон задумывался: кому пришло в голову устроить всю эту праздничную кутерьму. Уж конечно, не Дорс — она слишком хорошо знала Селдона и не стала бы его так раздражать и утомлять. Не могли этого затеять ни Амариль, ни Рейч — эти сроду не помнили, когда у него день рождения. Селдон заподозрил, что подготовка юбилейных торжеств — дело рук Манеллы, и даже повздорил с ней.
Манелла откровенно призналась, что действительно придумала все это она — но только в смысле организации, а идею пышно отпраздновать юбилей Селдона подал ей Тамвиль Элар.
«Гений, — подумал Селдон. — Гений, будь он неладен!»
Он тяжко вздохнул. Скорее бы кончался этот юбилей!
7
— Можно войти? — спросила Дорс, заглянув в приоткрытую дверь.
— У кого ты спрашиваешь? Тут, кроме меня, никого нет.
— Ну так, на всякий случай. Это же не твой кабинет.
— Вот именно, — буркнул Селдон. — Из моего кабинета меня выгнали из-за идиотского юбилейного торжества. Господи, скорее бы оно закончилось!
— Вот-вот. Стоит этой женщине что-нибудь затеять, и из мухи немедленно вырастает большущий слон.
Селдон тут же принялся защищать Манеллу:
— Да нет, я уверен, намерения у нее самые благие…
— Уволь меня от этих благих намерений! — фыркнула Дорс. — Да я к тебе не за этим пришла, кстати говоря. Есть кое-что поважнее.
— Ну, говори.
— Я разговаривала с Вандой про ее сон… — проговорила Дорс и запнулась.
Селдон прокашлялся.
— Ну, зачем ты… Надо, чтобы она забыла об этом.
— Нет. Ты не спрашивал ее, что именно ей приснилось?
— Конечно, нет. Зачем заставлять малышку снова переживать?
— Папочка с мамочкой тоже не позаботились с ней поговорить. Пришлось мне ее расспросить.
— Но зачем, Дорс, зачем ее мучить?
— Затем, что я чувствовала, что это надо сделать, — угрюмо ответила Дорс. — Так вот, во-первых, сон этот ей приснился не дома, не в детской.
— Где же он ей, в таком случае, приснился?
— В твоем кабинете.
— Что она могла делать в моем кабинете?
— Хотела посмотреть, как идут приготовления к празднику, зашла в кабинет, ничего, кроме пустых стен, не увидела — только твое кресло и осталось. Такое
Селдон вздохнул — Дорс напомнила ему о давнем и бесплодном споре.
— Никакое оно не поломанное, — пробурчал он. — А нового мне не нужно. Ну, и что же дальше?
— Она забралась в кресло и принялась гадать, а что если вдруг ты раздумаешь устраивать праздник и как это будет плохо. А потом, как она говорит, вроде бы уснула, потому что в голове у нее все как бы перемешалось, и она ничего не помнит, кроме своего сна. А во сне она видела двоих мужчин — именно мужчин, а не женщин — и эти двое разговаривали.
— И о чем же они разговаривали?
— Точно она не помнит. Ты же понимаешь, как трудно порой вспомнить сон, особенно когда он снится в необычном месте. Но она помнит, что говорили они о смерти, и думает, что о твоей, потому что ты такой старый. Но два слова она запомнила точно: «смерть» и «финики».
— Как?
— «Смерть» и «финики».
— И что это, по-твоему, значит?
— Не знаю. А потом, как она говорит, они прекратили разговор и ушли, а она проснулась в кресле, и ей стало холодно и страшно, и с тех пор она никак не может успокоиться. Селдон задумался.
— Послушай, дорогая, — сказал он немного погодя, — стоит ли придавать значение детским снам?
— Прежде надо задать себе вопрос, Гэри, был ли это сон.
— Что ты имеешь в виду?
— Ванда не помнит точно, спала ли она. Она говорит: «вроде бы уснула».
— И каковы же твои выводы?
— Может быть, она задремала, и сквозь сон услышала реальный разговор — реальный разговор живых мужчин.
— Живых мужчин? Которые говорили о том, чтобы убить меня с помощью фиников?
— Да, что-то вроде того.
— Дорс, — решительно проговорил Селдон, — я знаю, что тебе всюду мерещится грозящая мне опасность, но дело зашло слишком далеко. Зачем кому-то может понадобиться убивать меня?
— Между прочим, две попытки уже было.
— Не спорю, но надо же учитывать обстоятельства. Первая попытка была предпринята вскоре после того, как Клеон назначил меня премьер-министром, и исходила от дворцовой мафии, так сказать, которая была оскорблена до глубины души столь неожиданным выбором кандидатуры на этот пост. Вот некоторым и показалось, что все уладится, если меня убрать. Вторая попытка покушения была предпринята джоранумитами, рвавшимися к власти, которые думали, что я стою на их пути к заветной цели, ну и добавь к этому еще затаенную злобу Намарти.
К счастью, ни одна попытка не увенчалась успехом, но откуда взяться третьей? Я уже десять лет как не премьер-министр. Кто я теперь? Стареющий математик, одной ногой на пенсии, и уж, конечно, бояться меня некому, и никому я не мешаю. Джоранумиты искоренены все до единого, Намарти давным-давно казнен. Ни у кого не может быть причин желать моей смерти. Словом, Дорс, очень прошу тебя, успокойся. Когда ты нервничаешь из-за меня, тебе плохо, а от этого ты еще сильнее нервничаешь, а мне бы этого не хотелось.