Миры Айзека Азимова. Книга 7
Шрифт:
Торан терпеливо ждал. Мис что-то бормотал себе под нос.
Блок новостей продолжался в обычной для военного времени манере — дубовые фразы, стандартные словечки, за которыми слышался скрежет плавящегося металла и вспышки взрывов космических сражений.
«Эскадроны скоростных крейсеров под командованием лейтенанта Сэммина вернулись на базу после тяжелого боя при Иссе…»
Лицо диктора, изо всех сил старавшегося сохранять непроницаемое выражение, сменилось на экране чернотой пространства, рассекаемого летящими на полной скорости
«Самым величественным моментом сражения была схватка тяжелого крейсера «Созвездие» с тремя вражескими кораблями».
На экране пошел крупный план. Огромный корабль озарила яркая вспышка ядерного удара. Он весь осветился багровым сиянием, был отброшен назад, завертелся и стал падать. «Созвездие» произвел еще один залп по поверженному врагу.
Диктор бесстрастно комментировал ход схватки.
Потом — пауза, а потом — тот же бесстрастный голос и похожая картина сражения при Мнемоне с единственным отличием от предыдущего репортажа — занудным перечислением подробностей высадки десанта. Потом — картина разбомбленного города, лица изможденных, измученных пленников.
Мнемону оставалось недолго жить.
Снова пауза, вслед за которой раздались режущие уши звуки военного духового оркестра. На экране возник длинный строй солдат, вдоль которого быстро шел представитель правительства в форме канцлера.
Гробовое молчание действовало угнетающе. Наконец зазвучал голос диктора — торжественно и четко:
«По приказу нашего монарха объявлено, что планета Хейвен, до сих пор оказывавшая военное сопротивление, признала свою полную и окончательную капитуляцию. В настоящее время вооруженные силы нашего монарха оккупируют планету. Оппозиция была малочисленна, плохо организована и быстро повержена».
На экране снова возникла физиономия диктора, который важно объявил, что как только поступят новые сообщения государственной важности, они тут же будут переданы.
Началась передача танцевальной музыки. Мис выключил гипервизор.
Торан встал и, пошатываясь, вышел из отсека, не сказав ни слова. Психолог не пытался его остановить.
Когда на пороге кухни показалась Байта, психолог тихо проговорил:
— Они захватили Хейвен.
— Уже? — онемевшими губами выговорила Байта. Глаза ее округлились. Видно было, что ей отчаянно не хочется верить.
— Без боя. Без боя!..
Он замолчал и сглотнул слюну.
— К Торану лучше пока не ходи. Пусть побудет один. Давай сегодня пообедаем без него.
Байта бросила взгляд в сторону двери отсека управления, тяжело вздохнула и проговорила:
— Хорошо…
Магнифико сел за стол. На него никто не обращал внимания. Он молчал, не прикасался к еде, только сидел, уставившись в одну точку с выражением полнейшего отчаяния.
Эблинг Мис поковырял ложкой десерт из замороженных фруктов и хрипло проговорил:
— Два Торговых мира еще дерутся. Дерутся,
— Но почему? Почему?
Психолог покачал головой.
— Это все из одной области. Каждое звено укладывается в схему того, что собой представляет Мул. Первый вопрос — как ему удалось захватить Академию малой кровью, фактически — с первого удара, в то время как Независимые Торговцы продолжали держаться? Это его хитрое оружие — депрессор ядерного поля — мы просто языки и мозги сломали, когда думали об этом, — оно же не сработало ни на ком, кроме Академии!
— Ранду предположил, — добавил Эблинг Мис, сдвинув щетинистые брови, — что было кое-что еще, нечто вроде «депрессора воли». Вот что могло сработать на Хейвене! Но почему тогда эта штука не была применена в Мнемоне и Иссе, которые даже сейчас дерутся с такой дьявольской страстью, что Мулу потребовалось добавить половину Флота Академии к своим войскам? Клянусь, когда передавали новости, я узнал корабли Академии среди атакующих!
Байта прошептала:
— Сначала Академия, потом Хейвен… Несчастья будто преследуют нас по пятам, а нас не трогают. Мы всегда ухитряемся ускользнуть, будучи на волосок от гибели. Сколько же это будет продолжаться?
Эблинг Мис не слушал ее. Он, казалось, говорил сам с собой:
— Но есть еще один вопрос. Байта, помнишь, как-то в новостях болтали, что, дескать, паяц Мула не был найден на Терминусе, что он удрал в Хейвен или туда его умыкнули те, кто, собственно, похитил в самом начале? С ним связано нечто важное, Байта, и все время остается важным, а мы никак не можем этого понять. Магнифико должен знать что-то такое, что смертельно для Мула. Я в этом уверен.
Магнифико, бледный как полотно, заикаясь, запротестовал:
— С-сэр, б-благородный г-господин, к-клянусь, что я не в силах в-выполнить ваше ж-желание! Я вам все, все рассказал, а с помощью вашего теста вы в-вытащили из меня все, что я знал, но не знал, что з-знаю…
— Знаю. Знаю! Нет, это что-то совсем незначительное, какая-то пустяковая мелочь! Такая мелочь, что ни ты, ни я не обратили на нее внимания и не понимаем, для чего она и с чем ее едят! Но я должен ее найти, эту мелочь — потому что скоро и Мнемон, и Исс сдадутся! А когда они сдадутся, только мы и останемся — последние капельки независимой Академии!
Ближе к Центру Галактики звезды стали встречаться все чаще. Их притяжение все больше мешало осуществлению межзвездных прыжков. Торан понял это, когда после очередного прыжка их корабль оказался в непосредственной близости от красного гиганта. Вырваться из объятий его притяжения удалось только после двенадцати бессонных, напряженных, изматывающих часов.
Карт у него было явно недостаточно, опыта — тоже, как в навигации, так и в математических расчетах. Поэтому после каждого очередного прыжка Торан проводил дни и ночи напролет, вычерчивая курс корабля.