Миры Джона Уиндема, том 4
Шрифт:
И вот я сказал «да» и терпеливо слушал рассуждения Мэри. Она говорила как можно мягче, что я напрасно усматриваю столько сложностей в новом варианте Пифа. Сама она при этом успокаивалась; и я ей не мешал.
Я всегда верил газетам, убеждавшим нас, что всякие общества (тем более Королевские) долго заседают, совещается, выслушивают свидетелей и взвешивают все и вся, прежде чем присудить ту или иную награду. Я прикинул, что пройдет с полгода до того, как представленному к награде вручат ее в торжественной
Медаль прибыла тихо, по почте, в понедельник утром на имя мистера Мэтью Гора. К сожалению, я не смог ее перехватить. Мэри расписалась за Мэтью, и, когда мы, мужчины, вошли в столовую, пакетик лежал у его тарелки.
Мэтью взглянул на него, окаменел и долго не отрывал взгляда. Потом принялся за корнфлекс. Я тщетно пытался переглянуться с Мэри. Она наклонилась к сыну через стол.
– Что ты не откроешь? – подбодрила его она.
Он посмотрел снова, взгляд его заметался по столу и встретился с выжидательным взглядом Мэри. Медленно, неохотно Мэтью взял нож и взрезал пакет. На стол выпала красная кожаная коробочка. Мэтью снова заколебался, нехотя открыл ее и застыл, глядя на золотой диск, сверкающий на синем бархате.
– Не надо мне… – буркнул он.
На сей раз я поймал взгляд Мэри и едва заметно покачал головой. Нижняя губа Мэтью чуть-чуть отвисла и задрожала.
– Это нечестно!… – начал он. – Нас Чокки спас… Это неправда, папа…
Он все глядел на медаль, опустив голову. Меня пронзило воспоминание об ударах, которые не забываешь и взрослым. Открыть, что в этом мире воздают почести не тем, кому надо, – как раз такой удар. Ценности сместились, надежное пошатнулось, золото стало медью, правда – неправдой.
Мэтью вскочил и, ничего не видя, выбежал из комнаты. Медаль поблескивала золотом в коробочке, на столе.
Я взял ее. По краю, кругом, красовалось полное название Общества, потом шли всякие завитушки в довольно современном стиле, а в центре мальчик и девочка, держась за руки, смотрели на восходящее солнце, которое сияло вовсю.
Я перевернул медаль. Та сторона была проще. Надпись, окаймленная лаврами, – и больше ничего.
Наверху:
ПРИСУЖДАЕТСЯ
ниже, другим шрифтом:
МЭТЬЮ ГОРУ
и еще ниже:
ЗА ПОДВИГ
Я протянул ее Мэри. Она внимательно все рассмотрела и положила медаль на место.
– Какой стыд, что он ее так принял!
Я сунул коробочку в карман.
– Жаль, что она пришла сейчас, – сказал я. – Подержу ее, отдам позже.
Мэри, кажется, хотела возразить, но тут явилась Полли, которая очень боялась опоздать в школу. Перед уходом я зашел к Мэтью, но его уже не было, а учебники лежали на столе.
Вернулся он в седьмом часу, сразу после меня.
– Где ж ты был? – спросил я.
– Гулял.
Я
– Знаю, – кивнул он.
Больше мы не говорили. Мы оба все поняли и так.
Глава 10
Несколько дней – до пятницы – событий не было. В пятницу я заработался, пообедал в городе и домой вернулся часам к десяти. Мэри кому-то звонила. Как раз, когда я вошел, она нажимала на рычаг, не кладя трубки.
– Его нет, – сказала она. – Обзваниваю больницы.
Мэри позвонила еще два-три раза; список ее кончился, и она положила трубку. Я достал виски.
– Выпей, – сказал я. – Лучше будет.
Она с благодарностью выпила.
– В полицию сообщила?
– Да. Сначала я позвонила в школу. Он ушел оттуда вовремя. Ну, я позвонила в участок, сказала приметы. Обещали сообщить, если будут новости, – она выпила еще. – Дэвид, Дэвид! Спасибо хоть ты пришел. Я себе такое воображала… Знаешь, раньше мне казалось: только бы кончился Чокки! А теперь вот он замкнулся. Ничего не говорит, даже мне… И ушел куда-то в понедельник… Ты не думаешь…
Я сел к ней и взял ее руку.
– Конечно, нет. И ты не думай.
– Он так замкнулся…
– Это ведь все-таки удар. Он привык к своему Чокки. Теперь надо как-то приспосабливаться – но он старается…
– Ты правда так считаешь? Ты не утешаешь меня?
– Ну что ты! Если б мы сморозили какую-нибудь глупость, он бы ушел недели две назад, а он и не собирался. Он мучился, бедняга, но уходить не хотел. Это точно.
Мэри вздохнула:
– Дай Бог… да, надеюсь, ты прав. Но тогда я совсем ничего не понимаю. Он же знал, что с нами будет. Он же не злой.
– Да, – согласился я. – Это меня и беспокоит.
Утром мы позвонили в полицию; они посочувствовали нам, но ничего нового не сказали.
– Его, наверное, похитили, – предположила Полли. – Подсунут записку, потребуют огромный выкуп.
– Вряд ли, – отвечал я, – да и не можем мы дать огромный выкуп.
Молчание мучило ее, она ерзала и наконец сказала снова:
– Когда похитили Копытце, его хотели сделать боевым пони…
– Помолчи, – сказал я. – А не можешь – иди к себе.
Полли укоризненно взглянула на меня и сердито вышла из комнаты.
– А может, напишем в газеты? – предложила Мэри. – Они так хотели взять у него интервью.
– Сама знаешь, что будет. «Юный художник исчез», «Где ангел?» и прочее.
– Бог с ними, только б его найти.
– Ладно, попробую, – сказал я.
В воскресенье утром зазвонил телефон. Я схватил трубку.
– Мистер Гор?
– Да.
– Моя фамилия Боллот. Вы меня не знаете, но наши дети вместе учатся. Сейчас прочитал в газете. Какой ужас! Как там, ничего нового?