Миры Джона Уиндема, том 4
Шрифт:
И когда Танакуатуа был уже официально нанесен на карты Адмиралтейства, его посещали не часто, да и то лишь сбившиеся с курса корабли либо команды провизионеров, посланные за водой или свежей зеленью.
Временами заезжали туда и торговцы, но так как остров считался заселенным коварными туземцами, склонными к каннибализму, то эти визиты носили характер рейдов. Потому остров оставался неисследованным, известно о нем было немногим больше, чем можно разглядеть с моря, вплоть до 1848 года, когда на его берег ступила группа топографов с корабля флота Ее Величества «Файндер». В своем докладе они описывают туземцев так: «Раскрашенные странными узорами, обвешанные украшениями из ракушек, они носят небольшие кусочки грубой материи больше для красоты,
Когда эта свирепая внешность вкупе с громкими криками, угрожающими жестами и потрясанием копий не устрашила топографов и их конвой, туземцы, казалось, сначала удивились, а потом пали духом. А когда солдаты морской пехоты из конвоя подняли ружья, чтобы дать предупредительный залп поверх голов, то и вовсе разбежались, спрятавшись среди деревьев, откуда их с большим трудом удалось выманить видом подарков.
Подавив таким образом открытое сопротивление, топографы нашли, что туземцы существа робкие и подозрительные, но все же прибывшим ходить в одиночку было строго запрещено.
На Танакуатуа произвели картографическую съемку. Остров имеет в длину семь миль, в ширину – немногим больше пяти. В плане он грушевидной формы.
Примерно в миле от его южной оконечности находится небольшой островок Хинуати, площадью около 150 акров. Вдоль рифа разбросана дюжина крошечных островков размеров от половины акра до 12 акров. Почва на острове вулканическая, богатая минеральными солями, дающая богатые урожаи таро, плодов хлебного дерева, кокосов и овощей. В число культивируемых овощей, к удивлению исследователей, входил картофель, вероятнее всего высаженный впервые моряками с потерпевшего кораблекрушение судна.
Взрослое население на момент описания острова составляло немногим более полутораста человек, но по числу покинутых деревень можно было заключить, что совсем недавно туземцев было больше. Обычаи и повадки их, говорилось в донесении Адмиралтейству, убогие, грубые, отталкивающие до отвращения. Командир группы топографов счел танакуатуан самыми примитивными из всех виденных им дикарей, судовой врач усмотрел здесь признаки вырождения от браков между близкими родственниками.
В заключение высказывалась уверенность, что остров при условии продуманной системы земледелия мог бы прокормить значительное число поселенцев, а также поставлять на рынок копру и другое сырье, однако удаленность Танакуатуа от проторенных торговых путей делает успех любых попыток воспользоваться богатыми возможностями острова весьма сомнительным.
Но если Танакуатуа не представлял для остального мира никакого интереса и никак на него не повлиял, то нельзя сказать, что то же самое относится к острову. Очень медленно на Танакуатуа происходили перемены, и за последующие 60 лет там все изменилось сильнее, чем за предыдущие тысячелетия.
В середине XIX века случилось нашествие на остров. Подробностей этого почти не сохранилось, но известно, что пришельцев было около трехсот и они прибыли с целым флотом каноэ. Так и остается тайной, кто они были и откуда явились (по их словам, их родной остров лежал в стороне заходящего солнца), но приплыли они с семьями и домашней живностью в подвязанных к каноэ плавучих хлевах, – значит, двигались с намерением переселиться.
Противоборство не длилось и дня, после чего коренные жители острова, деморализованные умением сражаться и уверенностью пришельцев, сдались и больше никогда не оказывали сопротивления.
Пришельцы привезли с собой более высокую культуру. Вместо грязных лачуг из коры они строили деревни из крытых пальмовыми листьями хижин. Они расчищали участки под таро, высаживали рощи кокосовых пальм, разводили овощи.
Кровь аборигенов и пришельцев смешалась. И уже через три десятилетия население острова мало походило на описанное топографами. Теперь это были уверенные
Несколько раз островитяне чуть было не попали под «протекторат», но в каждом случае дело обошлось – по тем же причинам, что приводились и в докладе «Файндера». Даже с появлением пароходов остров считали слишком отдаленным и слишком маленьким. Так Танакуатуа, хотя и частенько был на грани потери независимости, все же сохранил ее.
Но мир переживал перемены. На противоположной от Танакуатуа стороне земного шара умерла старая королева. Она жила под полуденным солнцем империи, наблюдая, как ее подданные закрашивают на карте мира пунцовым имперским цветом все новые и новые участки – сначала на материках, потом – разбрасывая пунцовые капли по далеким морям и океанам. Но когда королеве настало время умирать, это солнце тоже уже садилось. Тени истории готовились поглотить и этот длинный день. Налетали уже первые порывы набирающего силу ветра, которому суждено было в клочки изорвать последние остатки Века Виктории. А когда налетела буря, она коснулась даже Танакуатуа, лежащего за двенадцать тысяч миль от ее центра.
В 1916 году кому-то в Адмиралтействе пришла в голову мысль, что Танакуатуа и Оахому вполне могут привлечь внимание немцев, чтобы расположить там базы и укрытия для их рейдеров, угрожающих перевозкам и движению судов в западной части Тихого океана. Это соображение было направлено в Британское министерство по делам колоний и заключало в себе намек, что хорошо бы предупредить любое подобное поползновение.
В результате губернатор Полуденных островов получил предписание принять со своей стороны необходимые меры. Во исполнение этого приказа он отправил туда недавно перекрашенное в защитный цвет и оснащенное по случаю военного времени скорострельной пушкой торговое каботажное судно «Фрэнсис Уильямс», чтобы установить на Танакуатуа свой флаг. После разведочного захода на Оахому судно 15 сентября прибыло на Танакуатуа. Когда, преодолев рифы, оно вошло в лагуну, капитан, опустив бинокль, протянул его помощнику.
– Знаете, что я вам скажу, Джо, – проговорил он, – там что-то неладно. Пару раз я уже здесь бывал, и обычно туземцы выбегали на берег, скакали как сумасшедшие и вопили во всю глотку. А теперь – гляньте-ка.
Помощник капитана вооружился биноклем и обвел взглядом береговую линию. Нигде не было заметно никакого движения. Если бы не ряд каноэ на песке, можно было бы подумать, что остров необитаем.
«Фрэнсис Уильямс» сбавила ход, загремела якорная цепь. Звук гулко разнесся над лагуной, но на берегу все оставалось по-прежнему. Через некоторое время помощник капитана сказал: – Ага, вот и появились двое местных, кэп. Укрываются за деревьями и, похоже, машут нам.
Пока капитан брал из рук помощника свой бинокль и отыскивал место, где тот заметил движение, из-под прикрытия деревьев выскочили четыре фигуры и стремглав бросились к воде, прихватив по дороге каноэ. Уже через несколько секунд они лихорадочно гребли к кораблю. Но не успели они проплыть и двадцати ярдов, как прогремел ружейный выстрел. Пуля, не долетев до каноэ, взметнула фонтанчик воды. Гребцы на секунду остановились, но потом принялись грести с удвоенной силой. Хлопнул второй выстрел. Один из гребцов вскочил на ноги. Когда его крик долетел до «Фрэнсис Уильямс», каноэ уже перевернулось, а все находившиеся в нем плыли к берегу.