Миры Джона Уиндема, том 5
Шрифт:
Но что я могли ей сказать, когда сама ничего толком не понимала? Маленькие ручки гладили меня, пытаясь успокоить, тоненькие голоса подбадривали, уговаривая двигаться дальше. Наконец мы добрались до открытой двери и меня ввели в комнату, которая представляла собой нечто среднее между будуаром и больничной палатой. Впечатление будуара усиливалось обилием розовых ковриков, одеял, подушечек, абажуров на лампах и тюлевых занавесок на окнах. А больничную атмосферу создавали шесть кроватей-кушеток, разделенных тумбочками и стульями. Кушетки стояли
Пять из шести кушеток были уже заняты огромными женскими телами, укрытыми атласными одеялами. Двое из сопровождавших меня маленьких женщин поспешили к шестой, свободной кушетке, и откинули одеяло.
Лица всех пятерых обитательниц комнаты были обращены ко мне - трое смотрели доброжелательно, а остальные две - безразлично.
– Привет, Оркис, - приветливо сказала одна из первых. Затем, заметив печальное выражение моего лица, спросила с участием:
– Что, трудно тебе пришлось?
Я не нашлась, что ответить, и смогла только улыбнуться ей, когда направлялась к своей кушетке.
Мой "конвой" уже стоял наготове у постели. Общими усилиями они помогли мне улечься и подложили под голову маленькую подушечку. Все движения стоили мне изрядного напряжения сил, и я была рада, что наконец могла отдохнуть. В то время как две маленькие санитарки укрывали меня одеялом, третья достала чистый носовой платок и осторожно вытерла пот с моего лица.
– Ну вот, дорогуша, - проговорила она подбадривающим тоном, - вот вы и дома. Немножко отдохнете и совсем придете в себя. А сейчас постарайтесь уснуть.
– Что там с ней случилось?
– спросила одна из женщин довольно резким тоном.
– Не справилась, что ли?
Маленькая женщина, вытиравшая мне лицо (очевидно, она была старшей среди обслуживающего персонала), круто повернулась к ней и проговорила:
– К чему этот злой тон, мамаша Хейзел? Разве вы не знаете, что мамаша Оркис родила четырех здоровеньких девочек?
– Не правда ли, дорогая? добавила она, обращаясь ко мне.
– Просто она немного устала с дороги, вот и все.
Женщина по имени Хейзел хмыкнула, но больше не проронила ни слова.
Между тем, суета вокруг меня продолжалась. Мне подали чашку с какой-то жидкостью, похожей на простую воду, но, когда я, пролив немного, выпила ее, мне стало значительно лучше. Поправив еще раз одеяло и взбив подушки, моя "свита", наконец, удалилась, оставив меня с глазу на глаз с остальными громадными женщинами, которые продолжали задумчиво созерцать меня.
Затянувшееся было молчание прервала молодая женщина, которая первой приветствовала меня, когда я вошла в палату.
– А где ты провела свой отпуск, Оркис?
– спросила она.
–
– переспросила я, ничего не понимая.
Все женщины посмотрели на меня с нескрываемым удивлением.
– Понятия не имею, что вы имеете в виду, - сказала я.
Молчание продолжалось.
– Это, должно быть, был очень короткий отпуск, - наконец заметила одна.
– Вот я, например, никогда не забуду свой последний отпуск: меня послали к морю и дали мне маленький автомобильчик, чтобы я могла ездить, куда хочу. Все к нам прекрасно относились - нас было всего шесть мамаш, включая меня. Ты на каком курорте была - у моря или в горах?
Они были очень любопытны, и рано или поздно мне все равно пришлось бы им что-то сказать. Поэтому я выбрала простейший выход из положения:
– Я абсолютно ничего не помню, - сказала я, - должно быть, у меня произошла потеря памяти.
Нельзя сказать, чтобы этот ответ был принят доброжелательно.
– А-а, - удовлетворенно сказала та, которую звали Хейзел, - я чувствовала, что здесь что-то не так. И, наверно, ты даже не припоминаешь, были ли твои младенцы зачислены в группу А?
– Не глупи, Хейзел, - возразила другая, - если бы ее дети не попали в группу А, Оркис бы направили в Уайтвитч, а не обратно сюда.
– Когда же это случилось с тобой?
– спросила она участливо.
– Я-я... не знаю... Не могу вспомнить ничего, что со мной было до того, как я пришла в себя в больнице сегодня утром, - сказала я.
– В больнице?!
– воскликнула Хейзел.
– Очевидно, она имеет в виду наш Центр. Но хоть нас-то ты помнишь, Оркис?
– Нет, - ответила я, покачав головой.
– Мне очень жаль, но все, что было со мной до того, как я проснулась в боль... то есть в Центре, так и не восстановилось в моей памяти.
– Это очень странно, - сказал чей-то недоброжелательный голос.
– Но они-то, по крайней мере, знают об этом?
Одна молодая женщина стала на мою сторону.
– Они наверняка должны знать. Но, собственно, это не имеет никакого отношения к тому, что ее девочки родились вполне полноценными и достойными группы А. Но послушай, Оркис...
– Да дайте же ей немного отдохнуть, - вмешалась другая женщина.
– Я сама всегда себя неважно чувствую после возвращения из Центра. Не слушай ты их, Оркис, а постарайся лучше уснуть; а когда проснешься, все будет по-другому.
Я с благодарностью последовала ее совету. Все было слишком сложно и запутанно, чтобы можно было быстро разобраться, да к тому же я действительно очень устала. Поблагодарив женщину за участие, я с облегчением откинулась на подушки и закрыла глаза. И, если считать, что во время галлюцинаций можно спать, то я на самом деле уснула.
В момент пробуждения у меня мелькнула надежда, что мой "мираж" рассеялся, но, к сожалению, это было не так. Проснувшись окончательно, я увидела над собой лицо старшей санитарки, которая спросила: