Миры Джона Уиндема, том 5
Шрифт:
— Да, — вздохнула я, — достаточно посмотреть… Так смотрите же!… Посмотрите как следует!… После этого возникла недолгая пауза.
— Знаете, — прервала я молчание, — мне кажется, вряд ли мы что-нибудь выясним, если будем говорить друг другу лишь «чушь» и «абсурд». Может, будет разумнее, если вы объясните мне, куда я попала и кто я, по-вашему. Это может как-то всколыхнуть мою память.
— Лучше будет, если сначала вы расскажете мне, что вы уже помните, и поподробнее, — парировала она после секундного колебания. — Это поможет мне понять, что вас удивляет и кажется кошмаром.
— Хорошо, — подумав, согласилась
Было ужасно глупо, с моей стороны, попасться на эту удочку. Конечно, она с самого начала не собиралась отвечать ни на один из моих вопросов. Выслушав мой рассказ, она молча вышла из комнаты, оставив меня, задыхающуюся от бессильной ярости.
Я дождалась, пока в коридоре стало очень тихо. Музыка умолкла. Одна из маленьких ассистенток зашла на секунду, как ни в чем не бывало, с любезной и безликой улыбкой осведомилась, не нужно ли мне чего-нибудь, и тут же исчезла. Я выждала еще примерно полчаса, а потом собралась с силами и попыталась встать. Это далось мне с колоссальным трудом. Наконец мне удалось принять вертикальное положение, я медленно подошла к двери, чуть-чуть приоткрыла ее и прислушалась. Из коридора не раздавалось ни звука. Я решила выйти и осмотреться. Все двери в палаты были закрыты. Прикладывая поочередно ухо к каждой двери, я слышала за ними мерное тяжелое дыхание и больше никаких звуков. Коридор несколько раз сворачивал в разные стороны, я медленно одолела его и очутилась перед парадной дверью, немного постояла в нерешительности, оглядываясь по сторонам и, прислушиваясь, потом распахнула ее и вышла наружу.
— Мама! — раздался сзади острый, режущий слух окрик. — Что вы тут делаете?
Я обернулась и увидела одну из «карлиц» в странновато мерцавшем белом комбинезоне. Она была одна. Не отвечая, я начала осторожно спускаться вниз. Мне с трудом удавалось двигаться и с еще большим трудом удержать подступающую к горлу ярость на это тяжеленное, нелепое тело, никак не желающее отпустить меня.
— Вернитесь. Сейчас же вернитесь, — четко произнесла ассистентка, подошла ближе и уцепилась за мою розовую хламиду. — Мама, вы должны сейчас же вернуться. Вы здесь простудитесь. — Она потянула меня за хламиду, я с силой наклонилась, услышала звук рвущейся материи, обернулась и потеряла равновесие. Последнее, что я увидела, ряд не пройденных мною ступенек, очутившихся прямо перед глазами…
Я открыла глаза, и чей-то голос рядом произнес:
— Ну вот, теперь лучше. Но поступили вы очень дурно. Мама Орчиз. Счастье, что все так обошлось. Подумать только, сделать такую глупость. Мне, честное слово, стыдно за вас. Просто стыдно.
Голова у меня раскалывалась, но, что было гораздо хуже, весь этот кошмар продолжался. У меня не было никакого настроения выслушивать укоризненные сентенции, и я послала ее к чертовой матери. Она с изумлением вытаращилась на меня, потом лицо ее застыло в маске оскорбленного достоинства. Она налепила полоску пластыря мне на лоб и, поджав губы, вышла вон.
Если трезво рассудить, она была права. В самом деле, глупо было пытаться делать хоть что-то, находясь в этой чудовищной груде плоти. От чувства своей беспомощности и жуткой жалости к себе я снова чуть не разревелась.
Тут я неожиданно для себя сделала открытие, которое заставило меня инстинктивно напрячься и попытаться встать. В моей памяти больше не было никаких пробелов — я все вспомнила… В голове у меня загудело от напряжения, я откинулась на подушки, постаралась расслабиться и вспомнила все по порядку, начиная с того момента, когда из вены у меня выдернули иглу и кто-то протер место укола спиртом…
Но что же было потом? Я ожидала чего-то вроде сна, галлюцинации… Но не этой четко сфокусированной реальности…
Господи!… Что же они со мной сделали?…
Когда я открыла глаза, за окном стоял ясный солнечный день, а возле постели была целая команда «карлиц», с помощью которых мне предстояло проделать весь утренний туалет.
Они деловито засучили рукава и приступили к привычной для них процедуре. Я терпеливо вынесла все от начала до конца, радуясь, что головной боли как не бывало.
Пока ассистентки возились со мной, раздался властный стук в дверь, и две фигуры в черных униформах с серебряными пуговицами без приглашения вошли в палату.
При виде их ассистентки с приглушенными вскриками, в которых явно слышался страх, дружно ринулись в дальний угол палаты. Вошедшие приветствовали меня вскинутыми в «салюте» правыми руками. Одна из них спросила:
— Вы Орчиз… Мама Орчиз?
— Так меня здесь называют, — ответила я.
Она поколебалась секунду, а потом, скорее просительным, чем приказным тоном, сказала:
— У меня есть предписание на ваш арест, Мама. Пожалуйста, следуйте за нами.
— Из угла, где сгрудились ассистентки, послышался возбужденный гомон. Женщине в униформе было достаточно одного взгляда, чтобы «карлицы» мгновенно затихли.
— Оденьте ее и приготовьте к поездке, — бросила она.
«Карлицы» стали потихоньку двигаться к моей постели, робко, заискивающе улыбаясь амазонкам. Строго без всякой злобы одна из амазонок приказала:
— Быстрее. Пошевеливайтесь.
Они «пошевелились», меня наспех засунули в розовую хламиду, и в этот момент вошла врач. Она увидела амазонок и нахмурилась.
— Что все это значит? Что вы тут делаете? — строго спросила она.
Старшая из амазонок почтительно доложила ей о «предписании» и «аресте»
— Арест?! — изумленно переспросила врач. — Вы хотите арестовать Маму!? В жизни не слыхала о таком идиотизме. По какому обвинению?
— Она обвиняется в Реакционизме, — как-то заученно, механически ответила амазонка.
Врач вытаращилась на нее в немом изумлении.
— Мама — Реакционистка? — с трудом выговорила она. Что… И ничего умнее вы там придумать не могли!?. Живо убирайтесь отсюда! Обе!
— Но, Доктор, у нас есть предписание, — протестующе проговорили обе амазонки.
— Чушь. Не было такого прецедента. Вы когда-нибудь слыхали об аресте Мамы?
— Нет, — последовал синхронный ответ.
— И будьте уверены, не услышите. Все. Вы свободны.
Женщины в униформах неуверенно потоптались на месте.