Миры Филипа Фармера т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку
Шрифт:
— Ах ты, сладкоречивый лицемер!
Кэрмоди в ответ лишь пожал плечами. Он вновь пришел в уныние, поскольку знал, что епископ прав.
Машина остановилась перед окружным полицейским участком, который располагался в одном из конусов, сделанных прежними обитателями. Серо-белое сооружение, диаметром в основании сто метров, возносилось на высоту в четыреста метров. Некогда этот конус вмещал в себя все силы полиции на планете. Но за пятьдесят лет колонизации население Трамплина так увеличилось, что здание стало лишь штабом для первого округа. Министерство перебралось на двадцать километров
Первоначальный вход, достаточно большой, чтобы в него когда-то могли входить два бобера плечом к плечу, теперь представлял собой огромную арку. Кэрмоди прошел через нее вместе с лейтенантом и Бэкелингом в длинный с высоким потолком коридор, белые стены которого покрывали зеленые извилистые полосы. Коридор привел их в большую комнату. Там довольно необычно пахло — этакой смесью устоявшегося запаха боберов и застарелых миазмов всех полицейских участков: сигарет и мочи. Под зеленой краской, как Кэрмоди знал, находились пятна крови, поскольку боберы не пожелали мирно сдавать свои жилища.
Кэрмоди и Бэкелинг сели на скамью, и лейтенант оставил их, чтобы поговорить с начальником. Через пять минут он вернулся бледный и с поджатыми губами.
— Епископ вмешался в работу полиции! — сообщил он. — Наверное, он думает, что может командовать нами, как хочет. Я получил приказ снять с вас обоих обвинения и отпустить на свободу. Но что хуже всего, я должен сопроводить вас, Кэрмоди, назад в космопорт.
Два священника молча встали и вместе с лейтенантом вышли из здания. На сей раз Кэрмоди усадили в вертолет. Машина поднялась в воздух и помчалась к шпилям космопорта, завывая сиреной и мигая желтыми огоньками.
Лейтенант, сидевший напротив Кэрмоди, вдруг вздрогнул и передал ему телефон.
— Епископ, — сказал он и тут же отвернулся.
Из экрана выплыло лицо Эмбазы и остановилось в нескольких сантиметрах от Кэрмоди. Оно было так близко, что священник мог увидеть смазанные линии, которые создавала проекция. Они добавили праведного гнева к словам епископа.
Кэрмоди покорно выслушал распекания и сокрушенно несколько раз попросил прощения за свои проступки. Он ничего не сказал о смерти жены, но епископ, должно быть, уже знал об этом, поскольку вскоре прервал свои нотации и смягчился.
— Я знаю, что вас постигло большое горе, Джон. При обычных обстоятельствах я бы не воздержался от упреков. Но теперь не стану отвлекать вас от вашей миссии.
— Ситуация вышла из-под контроля, — сказал Кэрмоди. — Ладно, если я попаду на Кэрин, то попытаюсь выполнить задание.
Епископ немного помолчал, потом сказал:
— Я не буду слишком дерзок, если попрошу вас немного уточнить детали вашего задания? Я имею общее представление, но не знаю ничего конкретного. Однако, похоже, вы вряд ли что-нибудь расскажете, чтобы удовлетворить мое любопытство. Относитесь ко мне как к истинному сыну Церкви, радеющему о ее делах. Я могу держать язык за зубами.
Кэрмоди помедлил, прикуривая сигарету, и ответил:
— Я могу сказать вам, ваша светлость, что моя миссия двояка. Во-первых, я должен отговорить Йесса от отправки его миссионеров на удаленные от Кэрина планеты. А во-вторых, я должен отговорить Йесса от идеи заставить все население
Эмбаза вздрогнул.
— Я не знал, что Йесс намерен сделать всех своих последователей Пробудившимися.
— Это не совсем так. Очевидно, он все еще размышляет над этим и не примет окончательного решения до наступления очередной Ночи.
— Но зачем он хочет сделать это?
— Я уже говорил, что ему хочется избавиться от всех тайных эльгулитов, а также не особенно ревностных лизоблюдов. Ему нужна планета, полная фанатиков.
Епископ кивнул:
— И потом Йесс отправит их куда-нибудь как своих миссионеров, верно?
— Да.
— А разве он настолько силен, чтобы заставить каждого пережить Ночь?
— Да, он достаточно силен.
Епископ смутился и, нахмурившись, сказал:
— Наши власти, видимо, надеются, что вы имеете шанс на успех. Иначе вас не направили бы к Йессу.
— Они поступают так от отчаяния, — ответил Кэрмоди. — Атака бунтизма на нашу и другие религии опустошит ряды прихожан. Впрочем, результат может оказаться и более печальным.
— Я знаю. Однако… вы тоже пережили Ночь. Поговаривают, что вы даже являетесь одним из отцов Йесса. Но вы не стали приверженцем богини. Значит, есть надежда. Вот только я не понимаю, почему Церковь так мало рассказывает о вас. Вы же величайшее живое свидетельство нашей веры.
Кэрмоди мрачно улыбнулся:
— Подобная популяризация чрезвычайно опасна. Что почувствует обыватель, если я поклянусь — а я действительно могу поклясться, — что феномен Ночи действительно существует? Что бог Йесс создан из ничего в результате мистического союза между Великой матерью и семью Отцами? Что так называемые чудеса являются на Кэрине обычной дешевкой, а бунтизм может предложить живые доказательства своим заявлениям и солидные и видимые результаты из собственной практики?
Или что скажут люди, узнав, что я был преступником и убийцей. Что я воровал, совращал людей, а позже, пережив Ночь, даже не прошел курс реабилитационного лечения в госпитале Хопкинса?
— Да, — ответил епископ. — Они скажут, что это сделал бунтизм, и начнут еще внимательнее прислушиваться к миссионерам Кэрина. И все же вы не стали приверженцем бунтизма.
— Я мог им сделаться, если бы остался на Кэрине, — ответил Кэрмоди. — Но я улетел на Землю сразу же после Ночи. Посетив госпиталь Хопкинса, я пережил нечто, о чем сейчас не хотел бы говорить. Достаточно сказать, что я решил примкнуть к Церкви и принять духовный сан.
— И все же я не понимаю, — сказал епископ. — Вы подтверждаете реальность Йесса и Бунты, однако провозглашаете истинность нашей веры. Как вы объединили эти противоположности?
Кэрмоди пожал плечами:
— Я их не объединял. У меня есть много вопросов, но ответа на них пока нет. Возможно, мне поможет в этом визит на Кэрин.
Вертолет опустился на посадочную площадку, Кэрмоди попрощался с епископом, получил его благословение и попросил его помягче обойтись с Бэкелингом. Эмбаза ответил, что попытается исполнить эту просьбу насколько возможно. Но при этом он собирался дать понять Бэкелингу, что тот натворил, и потребовать от него обещания не совершать подобных ошибок впредь.