Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел
Шрифт:
— Берегись! — закричал Фрайгейт.
Бёртон не винил его за панику, прозвучавшую в этом возгласе. Он и сам был как в лихорадке. Вся эта масса с ее колоссальной инерцией — сотни, а может, тысячи бревен — шла прямо на «Хаджи-2».
— Толкайте изо всех сил! — орал он. — Нас раздавит, если мы не уберемся с дороги!
К тому времени бушприт — большое бревно, торчащее на носу корабля, — уже вышел из-под прикрытия скалы. Еще несколько рывков, и корабль обогнул бы угол скалы, течение подхватило бы «Хаджи-2» и унесло его прочь от скалы и от опасности.
Крики с плота приближались и становились все громче. Бёртону все же удалось бросить взгляд на вышку. Теперь она была
— Навались!!! — орал Бёртон.
А любопытно, где эта вышка? На самом носу или отступя от него? Если последнее, то тогда перед ней торчит еще здоровенная часть плота. А это означает, что под прикрытием тумана эта передняя часть уже совсем вплотную подобралась к его кораблю.
Во всяком случае, плоту скалу не миновать. И Бёртону наплевать на это, если только при столкновении не пострадает и «Хаджи-2».
Человек на вышке выкрикивал команды на неизвестном языке, глухо звучавшие в тумане.
Теперь уже и нос «Хаджи» миновал скалу. Но тут же сильное боковое течение прижало корабль к скалистой стене, и шесты соскользнули с нее, так как скала тут была еще более гладкой.
— Толкайте, сучьи дети, толкайте! — гремел Бёртон.
Раздался рев, палуба подпрыгнула вверх и наклонилась к стене.
Бёртона швырнуло на сверкающую твердь, которая превратила его в нечто аморфное и незрячее. Он смутно ощутил, что падает обратно на палубу, что лежит на спине и пытается подняться в этой загустелой серой жиже. Кругом слышались вопли. Эти вопли, да еще треск ломающихся шпангоутов и громкий взрывной звук — результат удара плота о скалу, были последними звуками, которые успел услышать Бёртон.
Глава 7
Туман ослепил Джилл Галбирру.
Только держась вплотную к правому берегу Реки, она могла разобрать смутные очертания питающих камней. Они казались зловещими, как чудовищные мухоморы, разбросанные по безжизненной пустыне.
Следующий питающий камень будет концом ее одиссеи. Она пересчитывала все, мимо которых проплывала; считала всю ночь напролет.
А сейчас — призрак в призрачном каноэ — она продолжала работать веслом. Ветер умер, но она сама слегка оживила его, вернее, породила псевдоветер, направляя свое каноэ против течения. Теплый, насыщенный влагой воздух легко касался ее лица, подобно завесе из эктоплазмы [6] .
Теперь она уже видела огонек у того камня, который был целью ее путешествия. Крошечная, еле заметная искорка. Но растет, разгорается во тьме призрак огня, и уже слышны голоса людей. Бестелесные голоса.
6
Эктоплазма — эманация, истекающая из тела медиума при материализации духов.
Она сама, подумала Джилл, должна походить на призрак монахини. Белые одежды, скрепленные невидимыми магнитными скрепками, почти полностью скрывали ее тело. Одно из полотнищ образовывало капюшон, так что кто-нибудь, наблюдавший за ней из тумана, мог увидеть вместо ее лица только темный провал в серой полутьме.
Ее жалкие пожитки валяются на дне каноэ. В этой влажной, сумрачной, как бы шерстистой духоте они были как два маленьких зверька — белый и серый.
Под скамейкой лежало еще копье — бамбуковый ствол с наконечником из рыбьего рога. Рядом с ним — два тяжелых боевых бумеранга и мешок с двумя кожаными пращами и сорока булыжниками.
По мере того как пламя разгоралось, голоса становились слышнее. Кто они? Стража? Пьяные дебоширы? Рабы, рассчитывающие на поимку таких, как она? Ранние черви, надеющиеся поймать птичку? [7]
Она мрачно усмехнулась. Если они любят насилие, что ж, они его получат.
И все же скорее всего пьяницы. Если то, что она слыхала в низовьях, — правда, она находится на мирной территории. Ни Пароландо, ни его соседи не практиковали «граального рабства». Согласно ее информации, она смело могла бы путешествовать и днем. Ее приняли бы, она могла бы свободной уйти или остаться. Более того, говорили, что эти пароландцы строят гигантский воздушный корабль.
7
Инверсия пословицы «Ранняя птичка находит червя».
Но недоверие, можно сказать, было неотъемлемой чертой ее характера, хотя поставить ей в вину это было нельзя. Если учесть ее ужасный опыт. Поэтому она и решила затаиться во тьме. Это требовало больше труда и влекло за собой множество неудобств; эффективность путешествия тоже могла оказаться низкой. Приходится делать выбор между выживанием и эффективностью, но в дальнейшей перспективе выживание можно было рассматривать как наивысшую эффективность, независимо от того, сколько времени и труда на это уйдет.
Смерть теперь уже не была временным явлением в долине Реки. Воскрешения, по-видимому, почти прекратились, а с их исчезновением вернулся и древний страх перед гибелью.
Теперь огонь пылал уже так ярко, что можно было хорошо рассмотреть огромный каменный гриб. Четыре фигуры — четыре черных абриса — то и дело мелькали на фоне костра. До Джилл уже доносился запах горящего бамбука и сосновых веток и еще то, что показалось ей сигарным дымом. И почему такой омерзительный продукт распространяется таинственными дарителями?
Разговор у костра шел на слегка испорченном английском. Либо они были пьяны, либо английский не был их родным языком. Впрочем, нет! Голос, глухо доносившийся сквозь пелену тумана, явно принадлежал американцу.
— Нет! — ревел он. — Клянусь священными пылающими кольцами Сатурна, нет! И дело тут вовсе не в чьем-то дурацком самолюбии или в чьей-то вонючей гордыне! Я хочу построить самый большой корабль, больше всех, которые когда-либо создавались, — сказочный корабль, истинного короля небес, колосса, левиафана! Огромнее, чем Земля или Мир Реки когда-нибудь видели или смогут увидеть в будущем! Такой корабль, чтоб у всех глаза полезли на лоб, чтоб они гордились тем, что они люди-человеки! Красавца! Потрясающее воздушное чудище! Уникум! Не похожий ни на что, что было до него! Что такое? Не мешай мне, Дейв! Я взлечу и буду летать высоко там до тех пор, пока мы не доберемся куда надо! А потом еще дальше!