Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел
Шрифт:
Внезапно тусклый свет залил весь холл.
Поколебавшись несколько секунд, Джилл сделала шаг вперед. Когда она прошла под аркой, свет стал ослепительным.
Глава 59
Джилл остановилась.
— Откуда исходит свет? — громко спросил Пискатор.
Джилл обернулась к нему и ответила:
— Нё знаю. Источников света не видно. Послушайте, я не отбрасываю тени!
Она снова повернулась спиной ко входу и пошла дальше. Опять остановилась.
— В чем дело? Вы…
— Хотела бы я знать, что тут за чертовщина! Я чувствую себя так, будто превращаюсь
Преодолевая почти осязаемый, но невидимый барьер, согнувшись, будто шла против ураганного ветра, Джилл с огромным трудом сделала еще три шага. Затем, задыхаясь, остановилась.
— Должно быть, какое-то силовое поле. Ничего материального нет, но чувствуешь себя мухой, попавшей в паутину.
— А не реагирует ли это поле на магнитные скрепки вашей одежды? — крикнул ей Пискатор.
— Не думаю. Если б было так, скрепки прорвали бы материю, а этого не случилось. Впрочем, можно попробовать…
Ощущая глубокий стыд от того, что она раздевается на виду у пятидесяти мужчин, Джилл расстегнула скрепки платья. Температура воздуха была близка к нулю. Дрожа и клацая зубами, она попробовала пробиться сквозь прозрачную преграду. Ни единого сантиметра по сравнению с прежним ей выгадать не удалось.
Джилл наклонилась за своей одеждой и при этом заметила, что такое движение ей далось без всякого труда. Сила действовала лишь по горизонтали. Она отступила еще на несколько шагов, чувствуя, что сила сопротивления падает, и натянула на себя платье.
— Теперь попробуйте вы, Пискатор, — сказала она, очутившись у входа.
— Думаете, я добьюсь успеха там, где вам не повезло? Что ж, попробуем поэкспериментировать.
Раздевшись догола, он двинулся вперед. С удивлением Джилл увидела, что поле на Пискатора вроде бы не действует. Во всяком случае до тех пор, пока он не оказался в нескольких метрах от поворота. Отсюда он крикнул, что трудности все же возникли.
Теперь он двигался куда медленнее, с усилием, дыхание стало таким тяжелым, что даже Джилл слышала его.
И все же он дошел до поворота, где остановился и с трудом перевел дух.
— Там в конце открытый лифт! По-моему, это единственный путь вниз, — громко крикнул Пискатор.
— Вы можете дойти до него? — прокричала в ответ Джилл.
— Попытаюсь…
Двигаясь подобно актеру в фильме с замедленной съемкой, он сделал с трудом несколько шагов. И исчез за поворотом.
Прошла минута. Две. Джилл снова вошла в коридор и добралась до того места, куда допускала ее сила поля.
— Пискатор! Пискатор!
Голос Джилл звучал странно, будто коридор обладал особыми акустическими свойствами. Ответа не было, хотя, если бы Пискатор стоял сразу за поворотом, он ее наверняка бы услышал.
Вновь и вновь кричала она. И ответом ей было только молчание.
Джилл ничего не оставалось делать, как вернуться ко входу и дать остальным возможность попробовать свои силы.
Для экономии времени мужчины входили в коридор по двое. Некоторые из них проходили чуть дальше Джилл, другие же останавливались раньше ее. Все снимали одежду, но это ничуть не помогало.
Джилл, воспользовавшись «уоки-токи», приказала и всем остальным членам экипажа принять участие в этих попытках. Ведь если один из пятидесяти двух все же добился успеха, то почему бы не добиться того же еще одному из сорока одного, оставшихся
Но сначала всем членам первой группы, кроме нее, следовало вернуться на корабль. Они ушли — призрачные фигуры в еле проницаемом для света тумане. Еще никогда за всю свою жизнь Джилл не чувствовала себя столь одинокой, а уж ей-то пришлось вынести немало часов самого черного одиночества. Туман тянул свои влажные пальцы к ее лицу, которое, как ей казалось, при его прикосновении превращается в маску из звонкого, как стекло, льда. Погребальный костер Обреновой, Метцинга и других все еще яростно пылал. А тут еще Пискатор — где-то там — за углом… В какое положение он попал? Возможно, он сейчас не в состоянии ни двинуться вперед, ни вернуться назад. Для нее возвращение не сопровождалось никакими трудностями, для других — тоже. Тогда почему же ему не удалось отступить?
Но ведь она не имеет ни малейшего представления о препятствиях, что подстерегают их за тем мрачным серым холлом…
Джилл повторила про себя строчку из Вергилия: «Facilis descensus Averno…» — «Спуск в ад совсем не труден…»
А как там дальше? Прошедшие годы глушили память — она никак не могла вспомнить продолжения. Ах, почему в этом мире нет книг! И справочников! И вдруг ожившая память донесла до нее:
Не труден доступ к Аверну — Ночью раскрыты и днем ворота черного Дита. Но шаги обратить и на вышний выбраться воздух — Это есть труд, это — подвиг [90] .90
Вергилия. Нереиды, VI, 126–129. Пер. В. Брюсова.
Но в данном-то случае трудность заключалась в том, что цитата была вполне уместна. Трудно было добраться до врат; даже невозможно — для всех, кроме одного. А вот вскарабкаться назад оказалось очень даже легко — опять-таки для всех, кроме одного.
Джилл включила «уоки-токи».
— Сирано? Говорит капитан?
— Да, в чем дело, мой капитан?
— Вы что… плачете?
— Да конечно же! Разве я не любил Фаербрасса горячо? И я не стыжусь этого! Я вам не ледышка какая-нибудь англосаксонская!
— Ладно, оставим это. Возьмите себя в руки. Нам предстоит работа.
Сирано шмыгнул носом, а потом ответил:
— Я понимаю. И я могу и хочу работать. Вы найдете во мне настоящего мужчину. Какие будут приказания?
— Как вам известно, вас сменяет Никитин. Я же хочу, чтоб вы доставили сюда двадцать пять килограммов взрывчатки.
— Да. Я слышу. Но неужели вы задумали взорвать Башню?
— Нет. Только вход в нее.
Прошло еще полчаса. Нужно было время, чтоб люди, находившиеся в корабле, вышли наружу, а те, что были снаружи, — вернулись бы внутрь. Дело было затяжное, поскольку за каждым выходившим должен был немедленно последовать входивший. Такая строгая очередность, конечно, затягивала процедуру, но она была совершенно необходима. Одновременный выход сорока человек мог сделать корабль чересчур легким. Он поднялся бы вверх, и нижние ступеньки трапа повисли бы в недосягаемости для тех, кто стоял на посадочной площадке.